— Вот, — я протянула ему камень, сглатывая горечь.
— Да, спасибо, — он натянул улыбку на шокированное лицо и добавил: — Лила.
Грей говорил с едва заметным акцентом, делавшим его речь мягче. Мое имя Ульманас произнес необычно.
— Присаживайся, — он указал на кресло напротив. — Могу я что-нибудь предложить? Чаю?
— Я пожалуй, откажусь, — в моем голосе сквозила вьюга, холод, который пробирал меня до костей.
Он откинулся на спинку и сложил руки вместе.
— Я рад, что ты вернулась.
Видимо, он заметил испуг в моих глазах, и милостиво улыбнулся.
— Ты в полной безопасности, я даю тебе слово, — он еще раз указал на кресло. Оно оказалось настолько мягким, что я неожиданно провалилась в него, как в перину.
Грей наблюдал за моими действиями, пока я пыталась найти удобное положение в этом чертовом пыльнике. Наконец я села на край, сложила руки на коленях и застыла в неприятном предчувствии. Уж очень странно он на меня смотрел.
Он отвел взгляд и стал рассматривать песчинки, застывшие в янтаре. Свет огня проходил сквозь камень, оттого он сиял в руках Ульманаса, будто маленькое солнце.
— Ты очень похожа на свою мать. Такое впечатление, что я снова вижу ее много лет спустя.
Меня словно полоснули острым лезвием. Я так нуждалась в ней все эти годы, нуждалась и сейчас. Но даже не могла вспомнить цвет ее глаз или голос. Ничего. Я видела, как плескалась печаль в его взгляде, как бы он ни пытался ее замаскировать. Так и хотелось выплюнуть ему в лицо слова, зудевшие на языке: «Теперь ты рад?! Ее нет. Сделало это тебя хоть немного счастливей?! Не думаю!»
Он выглядел разбитым, измотанным. Конечно, нелегко жить с таким грузом, а тем более — практически смотреть в глаза своей жертве.
Сейчас я могла хорошо его рассмотреть. На лбу — две глубоких морщины, вокруг глаз — фиолетовые круги. Я не могла определить цвет глаз, только предполагала, что он такой же, как и у всех Греев, как у Джареда — нежно-зеленый с золотистыми вкраплениями, но сейчас у них был цвет пожухлой зелени.
— Мне очень жаль, что ты потеряла своих родителей, Лила. Конечно, не вовремя, но я хочу, чтобы ты знала. Я очень скорблю о них. Прими мои соболезнования.
И это он серьезно?! Врет, не моргнет!!! Я просто закипела от злости.
— Так я для этого здесь?! Принять ваши искренние соболезнования?!
Он удивленно вскинул бровь. Затем поднялся из кресла. Я заметно напряглась. Он оказался выше и больше, чем казалось на первый взгляд. Ульманас подошел к библиотеке.
— Элис была моей близкой знакомой, можно сказать — мы дружили.
— Не сомневаюсь в этом! — прыснула ядом я, не в силах себя сдерживать. Знала, что нужно, но не могла.