Я умела прощать, но сейчас не могла. Не хотела! Единственным желанием было вынуть сердце из груди того, кто сделал то же самое со мной много лет назад. Если Нит прав и Ульманас причастен к их смерти… Я увидела на себе тревожный взгляд Илая, он со странным выражением читал мои мысли.
Илай схватил Нита за рубашку, и та растлела под его ладонями, как воспламененная газетная бумага.
— Следи за своим языком, если не уверен в том, что говоришь!
Нит с силой оттолкнул его, и началась драка, но меня сейчас волновало совсем другое.
Словно в дурном сне, ноги несли меня прочь из комнаты, в которой закончился кислород. Миновав террасу, я вышла на необъятный передний двор, отгороженный от леса невысоким кудрявым кустарником. Вечерний прохладный воздух наполнил легкие, но желанное облегчение так и не наступило. Робкие шаги постепенно ускорились, переходя на бег, в напрасной попытке убежать от себя. Глубже и глубже в чашу, туда, где я могу остаться одна и выпустить наружу боль, колючим комом застрявшую в груди.
Привычный ковер из еловых иголок сменился каменистой почвой, усыпанной пожухлой прошлогодней листвой. Пахло затхлой сыростью, так же, как и нахлынувшие на меня воспоминания. Мягкая, влажноватая земля немного проседала под ногами, и каждый следующий шаг давался труднее предыдущего. Перебарывая свинцовую тяжесть в ногах, я бежала всё быстрее и быстрее, пока утопающий в лучах заходящего солнца лес не размылся, напоминая импрессионистские работы Моне.
Я двигалась со скоростью туата, но из-за заполонившей горечи осознала это не сразу, а когда поняла, то не испытала никакой радости. Ничего. Опять один на один со всепоглощающей пустотой, ворвавшейся ко мне с новой силой. Груз сомнительной правды ощущался на плечах тоннами отчаяния и одиночества, пытавшимися раздавить меня.
Не в силах больше сопротивляться, я осела на землю и отчаянно заплакала. Сколько раз я запрещала себе думать о родителях, представлять лицо мамы, ее улыбку и смех. Отгоняла мысли о них, о том, любили ли они меня и почему покинули. Но всё было не так, их безжалостно убили. И тот, кто это сделал, хочет лишить меня самого дорогого, что у меня есть, — Илая, вынуть мою душу без остатка и утопить ее в собственных несбывшихся мечтах.
Всё пережитое огромным снежным комом катилось вниз, собирая на своем пути каждое воспоминание, обиду, боль, превращаясь в огромную лавину из отчаяния. Мои опустошенные, едва слышные всхлипы казались в мертвой тишине раскатами грома… Это и были раскаты грома. Я подняла глаза вверх, упираясь взглядом в затянувшие небо черные тучи, нависшие над лесом брезентовым полотном. Хлынул ливень, чередуясь с раскатами грома и молниями, возвращая меня в этот мир. Застревая в густых еловых кронах, свет едва достигал земли, и казалось, что ночь сменила день, миновав сумерки.