А если Заюша умрет, что это будет означать?
Она много раз пережила это как видение, плакала в одну ночь до рвоты, а под утро у нее сделался жар, и из тела, длинного, темного, худощавого, отовсюду, откуда только можно, полилась кровь.
Она не сказала никому.
Он, конечно, все заметил, но не спросил у нее и на этот раз совсем не посочувствовал, показно беспокоясь за дочь, которая оказалась, как сказала бы его покойная Розочка, между двух огней.
Нора была в бреду почти сутки. Не обращаясь ни к кому за помощью, не нуждаясь ни в чьем участии.
Прости меня, девочка, что у тебя такая нескладная мать, – шептала она сквозь жар Анюте, которая была в душе только рада такой свободе и бесконтрольности перед отъездом.
Норе в лихорадке мерещилось, что стены дома стали прозрачными, и в квартиры пришли какие-то люди, может быть, прежние жильцы. В их квартире расположилась семья инженера, строящего мосты. Он сидит в чистой сорочке за обеденным столом, а его жена наливает ему бульон с клецками, а налив обнимает его со спины, застыв с выражением советского счастья на советском лице.
А этажом ниже службовец, спустив подтяжки, почесывает свое волосатое «это» такой же волосатой ручищей и разговаривает со своим сослуживцем о вчерашнем дельце профессора такого-то, который во всем это вот.
А вот на четвертом отец Галины Степановны с композитором сочиняют песню для прекрасного кинофильма, они наигрывают мотивчик, весело гогочут, а Галинина мать с высоким светлым пучком, одетая в сарафан с маками, вносит в комнату вазу, а в ней и яблоки, и гранаты, и виноград.
Осень, осень, – бормотала Норочка, – а как дожить до нее?
Он, засыпая на кожаном диване в своем кабинете, тоже немного прибаливал, познабливал. Вдруг пугался болезней, будущей немощи.
Он прогонит Нору и будет стареть один? Или с молодухой? Он боялся молодух. Он вслушивался в тиканье часов на своем столе и воображал, кем бы он мог быть, если бы не новые времена. Кем бы он предпочел быть: маленьким богачиком, катящимся калачиком, вечно таящимся в тени, или, к примеру, большим начальником в большом государственном кабинете с Дедушкой на стене.
Он, конечно, хотел работником.
Он все время ощущал нынешнюю жизнь как не свою.
Словно ошибся дверью.
Ненастоящую, хлипкую, бумажную, которую порвет любым ветерком и намочит любым историческим дождиком.
Это все дурная декорация – эта квартира, работа, Нора. Он ежился и даже иногда плакал.
Нора сказала о своей беде только Риточке.
Риточка посочувствовала, ощутив от этой новости небывалое душевное неудобство.
Нора годится ей в матери, она почти старуха, ее подруга болеет раком груди, зачем ей, Риточке, дышать этим воздухом?! Да и сама она, кажется, уже заболевает. Слишком худа, слишком бледна, слишком запуталась во всем. Но завтра начнется второе действие, утешала себя Риточка, и мы увидим новых героев.