Майкл только проснулся, погладил по спине молодую девушку, что спала рядом с ним. Он вдруг ощутил сильную тоску по жене, детям. Он смотрел на плохо беленый потолок чужого дома и не понимал, как это она забрел сюда, в чужую жизнь, такую неуютную, ненужную. Неужели и в его жизнь, там, дома, забрел или забредет чужак и будет вот так дотрагиваться до его жены, уже почти что переставшей плакать от его ухода? Он встал, на цыпочках проскользнул в ванную, оделся…
Как случилось так, что он сменил женщину, он не помнил. Но помнит ли эта грудастая девушка, как оказалась с ним в этом номере, дне неделе, месяце и так далее по всем системам координат? Кто прицелится в оптический прицел, кто жахнул стрелой? Амур, говорите, тот самый мальчик-Амур? Ой ли…
Галина Степановна усаживалась на скамеечке в уютном скверике, Вернулся из больницы их старый дворник, они взяли краковской, поллитра, холодно еще, конечно, да и почки ноют, и на ветвях, и в пояснице, но не тащить же его домой вместе со все прибывающей братией? Вот подоспел еще один дворник, и второй, и третий…
Зайку надрезали.
Это был только первый надрез, кровь зажали зажимами и продолжили скальпелем открывать место катастрофы. Появилась опухоль. Хирург переглянулся с сестрой, и та пожала плечами ему в ответ. Они не любили оперировать в паре. Он считал ее тупоумной дурой с фигурой – в основном за то, что с полгода назад она отказала ему во время дежурства, а также держала за хама и быдло. Но надрезанная Зайка не знала этих страстей и тихо посапывала, видя искусственные сны, как и положено человеку, решившему выплюнуть из себя кусочек смерти.
Дипломат со второго этажа усиленно покрывал студентку – мать своего нежданного сына. Этим своим розовым и теплым мальчиком он заткнул за пояс многих из тех, кто списал его в утиль. Его самолюбие ликовало, и он отчаянно закреплял событие, боясь, что, если его плохо прибить, оно куда-нибудь улетучится или соскользнет. И окажется, что ребенок не его, или что он не мальчик, а девочка.
Студентка хотела брака. Она добивалась его и так и сяк. В эту минуту так.
Нойер в Женеве делала доклад на конгрессе. У нее чесалось ниже пупка, и она подозревала Павла в нечистоплотности. Чесаться было нельзя.
Павел давно запал ей в душу, и она готовила план по более тесному телесному сотрудничеству с ним. Она хотела иметь русского мужчину, хотя не все это понимали, и многих это настораживало. Серый костюм от Мамы Моды с большими пуговицами обхватывал ее тонкую, но сильную талию, а разрез на юбке, грамотно обнажавший внутреннюю часть бедер, не шел в разрез с принятой нынче деловой униформой женщин, умело доводящей сочное женское тело до готовности.