Две принцессы Бамарры (Ливайн) - страница 4

До болезни Трина имела обыкновение по утрам сдергивать белье с кровати и как следует встряхивать. Угловатая ворчливая женщина с резкими движениями.

И вот однажды утром она утратила эту резкость. Медленно сняла постельное белье и подняла руки так, словно плыла сквозь густой сироп.

Позже в тот же день наша гувернантка Белла, которая была в курсе всех замковых новостей, сообщила нам с Мэрил, что за Триной ухаживают эльфы-сиделки. Эльф увидел ее в коридоре и обратил внимание на неуверенную походку. Всего лишь походку, а он сразу все понял.

Трина служила у меня в горничных с тех пор, как мне исполнилось три года. Без ее ворчания утро будет уже не то. Я любила ее, как любила все привычные и постоянные ритуалы своей жизни.

Уверенная в собственном рецепте победы над «серой смертью», я решила спасти свою горничную. Когда уроки с Беллой закончились, я упросила Мэрил пойти со мной к Трине в ее спальню в левом крыле замка. Мэрил убедительнее меня, и Трина ее послушает.

– Я хотела позаниматься фехтованием, – нахмурилась Мэрил. – Ты не хуже меня умеешь уговаривать.

Я замотала головой:

– Она не…

– Даже лучше меня. В конце концов, ты с ней ближе знакома.

Но все-таки она согласилась сходить со мной ненадолго.

Мильтон, эльф-лекарь, сидел рядом с постелью Трины и вязал на спицах. Когда мы вошли, он соскользнул со стула, поклонился и улыбнулся нам. Затем уселся снова, причем для этого ему пришлось встать на цыпочки. Из всех эльфов мы знали его лучше других. Сколько я себя помнила, он нянчил нас, когда мы простужались и болели.

Мэрил широким шагом пересекла комнату.

– Привет, Трина! – сказала она и заняла стул у камина.

Я помедлила в дверях. Кто-то поставил на полку над камином цветы – анемоны, утешение для умирающего.

Странно было видеть Трину в ночной рубашке. Она выбралась из постели, чтобы сделать реверанс, и не казалась пока такой уж ослабленной. Некоторые люди сдавали быстро, а другие держались месяцами. Мне хотелось верить, что у Трины в запасе еще несколько месяцев на борьбу с болезнью.

Вторая стадия, дремота, всегда длилась девять дней, а лихорадка – три дня и кончалась смертью. Если у Трины и оставалось время, то только на этой первой стадии – слабости.

Горничная забралась обратно в постель. Я направилась к сиденью у окна… и замерла. По ножке кровати полз паук.

– Эдди говорит мне… – начала моя сестра.

– Мэрил! – пискнула я и ткнула пальцем.

Сердце гулко забилось у меня в груди. Это был волосатый паук, таких я боялась больше всего. И рвануть бы с места, но вдруг он за мной погонится?

Трина приподнялась на локте: