— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил Уильям, чувствуя полное бессилие. Доктор Форестер, лечивший в свое время его отца и мать, всегда внушал ему чувство беспомощности. Он принадлежал к числу врачей, которые с порога дают понять, что вы опоздали с обращением на несколько лет, но и тогда, несколько лет назад, все уже было достаточно запущено.
— Маловероятно, — гавкнул доктор в ответ. — Необходим полный покой.
Уильям опешил. Угомонить дядю? Разве это в человеческих силах?
— Своих привычек он, конечно, не изменит, — продолжил доктор. — Никто не меняет. Надеются на чудо. Но покой все же обеспечьте. Чуть что не так, немедленно зовите.
— Обязательно, — пообещал Уильям, гадая, как распознать симптомы, если у дяди постоянно что-то не так.
— Я, впрочем, не ручаюсь за успех. Слишком далеко все зашло. Хотя человек он, надо думать, занятный, — добавил доктор, сменив тональность лая. — Крепкий орешек!
— Да, он такой, — подтвердил Уильям, настраиваясь на беседу о дядюшкиной персоне.
— Доброго утра!
Вытянутое лицо скрылось за стеклом, и машина, нетерпеливо буркнув, рванула с места, оставив Уильяма в замешательстве. Дядюшка на глазах превращался из незаурядной персоны в остывающий труп.
За обедом Уильям то и дело поглядывал на дядю, каждый раз замечая все более страшные приметы угасания на пунцовом морщинистом лице. После некоторого колебания он решился упомянуть о состоявшейся встрече.
— Утром видел доктора Форестера, — начал он как можно небрежнее.
— И что он обо мне наболтал? — поинтересовался дядя Болдуин.
— Не особенно много… — Уильям осекся.
— Ну еще бы, сынок, еще бы! Разговоры разговаривать для него сущая мука. Он только хрипит и рявкает, как заезженная граммофонная пластинка. Но что-то ведь он сказал. Что?
— Что вам нездоровится…
— Помилуй, Уильям, неужто ты без него не догадывался? Это я тебе и сам скажу. Нездоровится! — Дядя Болдуин надул громадные багровые щеки. — Нездоровится! А сам небось думал, что открывает тебе великую тайну. Полгинеи за консультацию. Все, больше ничего?
— Велел обеспечить вам покой.
— Куда же без этого. Просил меня угомонить?
— Вообще-то да, — неловко поежился Уильям, но, встретив дядин взгляд, улыбнулся. — Только не сказал как.
— Кто бы мог подумать! Даже не посоветовал, как заставить старика ложиться пораньше? — загрохотал дядя Болдуин. — Поздно меня утихомиривать. Да и зачем мне сейчас покой? Я сам скоро упокоюсь, и очень надолго. Но пока ноги еще носят эту старую тушу, я желаю чуток понаслаждаться жизнью. А ты бы на моем месте не хотел? Хотя, пожалуй, нет, вряд ли.