Остальной мир погрузился в темноту, но сам город сиял и переливался яркими электрическими огнями, и эта иллюминация не шла ни в какое сравнение ни с чем из виденного ранее — разве что с нью-йоркским Бродвеем. Каждая лампочка горела раз в двадцать ярче любой английской. Город определенно что-то праздновал. Однако довольно скоро эта вакханалия света осталась позади, и ночной пейзаж за окном такси стал более привычным. Они уже подъезжали к фешенебельному кварталу на заливе, где жил мистер Райли, и сам залив мелькнул несколько раз между домами — темно-синий бархат, усыпанный блестками огней. Яхтенная гавань оказалась воплощением диковинной роскоши — что-то среднее между подчеркнуто испанским городком и пышными театральными декорациями. Живописность и очарование этого квартала выглядели слишком нарочитыми, с трудом верилось, что тут живут настоящие люди. Уличный свет, искусно подчеркивающий белизну стен, фигурные окна и двери, крылечки с цветочными кашпо на цепях, мощеные дворики, украшенные хвойными растениями в кадках и коваными фонариками, — от всего этого несло откровенной бутафорией.
Наконец такси остановилось у декорации, в которой хоть сейчас играй первый акт комедийной оперетки. Здание было довольно большое, выстроенное в колониальном испанском стиле. Уильям посмотрел на него с сомнением. Вряд ли обитатель такого дома захочет плыть за тридевять земель. Однако шофер, хорошо знавший этот район, объяснил, что указанная в адресе квартира находится в пристройке. Только теперь Уильям заметил лестницу, ведущую на второй этаж, — просторный, с идеальным для опереток балконом. Вторая лестница, замысловатая до отвращения, тянулась уже со второго этажа на плоскую крышу, где примостился кукольных размеров домик в испанско-мексиканско-южноамериканско-опереточном стиле. Там и жил мистер Райли. На фоне фиолетового неба алым пятном светилось окошко, за которым Уильяма ждал ужин. Медленно поднимаясь по ступенькам, Уильям безуспешно пытался угадать, каким все-таки окажется последний компаньон. Не может быть, чтобы житель сказочного квартала каждый день к урочному часу ездил в торговую контору или на склад. Райли должен сидеть за этим окном с гитарой и фальшивыми усами.
Из домика действительно доносились звуки гитары — или какого-то еще романтического струнного инструмента. Уильям постоял минуту под дверью, прислушиваясь.
Мне говорили, я сошла с ума,
Мне говорили, я хожу по кра-а-аю…
Пела девушка. Мурлыкала что-то непримечательно-джазовое и особым певческим даром не обладала, но Уильям все равно застыл, протянув руку к причудливому дверному молотку.