«Марукаи» поднял якорь и отчалил. Перегнувшись вместе с Терри через поручни, Уильям помахал ее приятелям. Другие пассажиры тоже махали и кричали. Полинезийцы вопили и смеялись сквозь слезы, катящиеся по щекам. Когда полоса воды между кораблем и причалом стала расти, Уильям бросил последний взгляд на задранное к небу лицо, и ему показалось, что с него исчезли последние остатки гниющей плоти, оставив лишь белеющую на солнце кость.
— Вещи буду распаковывать позже, когда выйдем из залива, — объявила Терри. — Хочу попрощаться со старым добрым Сан-Франциско. А ты?
Уильям поддержал затею. Они медленно двинулись по палубе.
— Наверное, мы с ним никогда больше не встретимся, — вздохнул Уильям, вглядываясь в удаляющийся берег и подозревая, что предчувствие его не обманет.
— Вот они, Золотые Ворота, — показала Терри. — Я, конечно, не единожды пересекала этот пролив, но и только. Как-то раз прокатилась до Лос-Анджелеса морем, а дальше нигде не была. Сейчас совсем другое дело, да, Билл? Следующая остановка — Таити. Три тысячи шестьсот миль с лишним. Десять дней в Тихом океане. Просто невероятно! — Терри легонько пожала локоть Уильяма.
— Знаешь, я, кажется, уже влюбляюсь в этот корабль, — заключил Уильям с важным видом.
Терри захихикала:
— Билл, ты такой смешной. Только не вздумай обижаться. Если бы ты мне не нравился, я бы над тобой не смеялась — или смеялась, но не так. Ты ужасный душка. «Зна-аешь, — передразнила она его, — я, ка-ажется уже влюбля-аюсь в этот кора-абль». Нет, у меня не получается.
— Тогда и не пытайся, — бросил он, слегка надувшись.
— Честь джентльмена задета? — подмигнула Терри.
Уильяму оставалось только улыбнуться.
— Нисколько. Это все моя дурацкая английская чопорность. Пройдет. Уже проходит.
— Значит, я на тебя хорошо влияю.
— Еще как! — подтвердил он с неожиданным жаром. — Посмотри на чаек. Не знаю почему, эти птицы как-то загадочно на меня действуют. Они словно пишут бесконечную поэму, вычерчивая свои петли и дуги. Морскую поэму — прекрасную, но довольно печальную… Что-то горизонт весь размыт.
— Обычные дневные туманы, — объяснила Терри. — Золотые Ворота будет плохо видно.
— Надеюсь, в этом нет дурного знака, сулящего неудачу с островом?
— Ты такой суеверный, Билл? Вот уж никогда бы не подумала.
— Раньше не был. А теперь… пожалуй, чуть-чуть. А ты?
— По-моему, да. Как и все девушки, между прочим. Я верю во все — в карты, хиромантию, хрустальные шары, астрологию, кофейную гущу… Вчера вечером ходила к гадалке.
Уильям даже притворяться не стал, будто ему безразлично.
— И что она предсказала?