А какой у неё номер школы?
А номер дома?
А квартиры?
Ничего я не знал!
Я представил себе, как она сидит дома одна, в кружки не ходит, в комнате у неё темно, окно открыто, а она сидит у окна и смотрит на улицу, и ветер шевелит паруса её кораблей. Я представил себе всё это и быстро встал, снова во мне заработал моторчик: чух-чух. Вдруг я всё сообразил, схватил папину старую кепку, его шарф и очки, надел плащ, шарф и очки спрятал под плащ, в руки взял тетрадку и выскочил на кухню.
— Куда, дорогой? — спросила мама.
— Не сходится там с тракторами, — сказал я. — Как ни бьюсь — не сходится. Может, вдвоём мы быстрее сообразим. Я к этому пареньку слетаю.
— Ну, лети, дорогой, — сказала мама. — Учись.
Я выскочил во двор, после — на улицу…
Уже стемнело совсем.
«Всё ясно, — думал я, — её окна как раз напротив автоматов с газированной водой».
Когда я подошёл к этим автоматам, я не смотрел на окна, хотя узнать меня было довольно-таки трудно: очки, шарф, кепка, плащ — ничего этого на мне днём не было. Может быть, поэтому я всё-таки не выдержал и посмотрел и тут же вздрогнул, будто меня куснуло током, — так точно я всё отгадал.
Она сидела у окна и смотрела на улицу, а в комнате было темно, и паруса кораблей, наверное, шевелились, потому что на улице ветер дул страшный. И тоже почему-то было темно, только светились лампочки в самих автоматах.
Я отвернулся и стал искать стакан, чтобы попить, сначала на одном автомате, потом на другом, но стаканов не было. Ветром их, что ли, сдуло?!
Я стал крутить головой во все стороны и вдруг увидел, что она выпрыгивает из окна и бежит через улицу ко мне. А в руках у неё — стакан.
— Возьмите стакан, — сказала она, подбегая. — Вы пить хотите?
— Да, — сказал я басом. — Пить.
Наверное, я не брал стакан, потому что она сказала:
— Вы не стесняйтесь, пожалуйста, и пейте. Здесь вечером нет стаканов. Только утром и днём. А многие идут и хотят пить.
— Вот как, — сказал я басом и немного хрипло. От волнения, что ли. — 3-занятно!
— Ну да, — сказала она. — Я, как увижу, что кто-то пить хочет, вылезаю со своим стаканом и пою человека, а потом опять в окно залезаю… Залезу и жду.
— Чего ждёшь? Чего ты ждёшь?! — заорал я, а сам схватил себя за уши и дёрнул изо всех сил, потому что почувствовал, что сейчас, вот сейчас я зареву.
— Это я, — говорю. — Не узнала, нет?
— Кто вы?
— Ну… я, Алёша… Портфель и всякое такое…
— Вас… не узнать… тебя совсем не узнать.
— Да, — говорю я. — Да. Не буду я лить, не хочу. Иди надевай быстро пальто — и пошли гулять.
— Сейчас, — сказала она, побежала через улицу, влезла в окно и тут же, в пальто уже, вылезла обратно.