Наверху завала ветер гулял широко, вольно. По склону сопки ходили снежные вертуны. Мороз забирался под полушубок, обжигал тело, высекал слёзы из глаз.
Площадку разровняли быстро — снег не надо было выкидывать наверх, он сам катился по косогору в тёмную пропасть распадка и чуть слышно хлопал глубоко внизу.
Через полчаса начали прокапывать съезд по другой стороне завала. Здесь было темно, свет фар жёлтым заревом стоял над головами. Никитин кашлял и бормотал что-то вполголоса. Виталька поминутно растирал шарфом щёки, нос и подбородок. Грубая шерсть ссаживала кожу. В ссадины затекал пот, и лицо горело и мёрзло одновременно. Топорище вертелось в руках — пальцы потеряли цепкость. Он старался не отставать от шофёра, но усталость пересиливала его. Временами он даже не замечал, куда ударяет топором. Кружилась голова. «Скорее бы кончить, — тяжело стучало в висках. — Скорее… Скорее… Скорее…» Может быть, машина пробьётся, и тогда он через несколько часов увидит отца. Отец, наверное, уже ждёт. Приготовил подарок. Интересно, что? Прошлый раз он подарил ему замечательные собачьи унты, вот эти самые, что сейчас на ногах… А потом в приисковом клубе будет ёлка. И он будет сидеть рядом с отцом, разговаривать, смеяться, смотреть на танцующих… И не будет кругом этой холодной темноты, ветра, снега…
— Ну, кажется, всё… — сказал Никитин. — Зачищать много не надо. И так съедем… — Он сбросил рукавицу и ребром ладони согнал пот со лба. — Идём к машине, отдохнём малость.
Они влезли в кабину бензовоза.
Вспыхнула лампочка, подсветив снизу багровое лицо Никитина с жаркими пятнами на щеках.
— А ты, парень, молодец. Настоящий северянин. Без тебя я копался бы здесь до самого утра…
— Дядь Никитин, — сказал Виталька. — Вы обязательно приходите к нам встречать Новый год. Хорошим гостем будете. Сдадите горючее и приходите. Спросите, где Балабины живут. Вам каждый покажет. Ладно?
— Ладно, — сказал шофёр. — Только бы выдержал снег.
Он выкурил папиросу и резко отжал стартер. Машина дёрнулась. Двигатель отчётливо выговорил: «Да, так… Да, так…» — и заработал мощно и ровно.
— Попробуем нашу работу, — сказал Никитин.
Бензовоз заревел, напрягся и полез на завал. Он лез огромным чёрным бизоном, разворачивая под собой крупные глыбы снега. Люди в кабине не знали, что делается под колёсами, — впереди лежала прорытая ими гладкая, серебристо-золотая в электрических лучах дорога. Она казалась и прочной и зыбкой одновременно.
«Давай. Давай. Давай. Давай!» — в такт с двигателем колотилось сердце Витальки.
— А, проклятая!
Семитонная тяжесть обрушила какую-то пустоту в недрах сугроба, машина завалилась набок, колёса провернулись вхолостую несколько раз подряд.