* * *
Сложности. Майор Васько был недоволен. Немцы вышли к шоссе слишком рано. Арьергарду приходилось уходить с боем. Оторваться от легких и быстрых немецких танков не удавалось. Достаточно было бы развернуть танковую роту, чтобы уничтожить зарвавшихся фрицев. Но это еще больше затянет дело. Появится авиация. Придется оставлять заслон.
— Товарищ майор, «Ангара» передает, немцы отстали и разворачиваются. По ним артиллерия огонь ведет! — прокричал радист.
— Пусть 24-й догоняет. Не отвлекаться.
О том, кто прикрыл огнем тыловое охранение, майор Васько просто не стал думать. Совсем рассвело. Скоро немцы поймут, что происходит.
* * *
Катрин удержала едва не упавшего в траншею лейтенанта. Любимов без сил опустился на сосновые лапы, маскирующие свежую землю.
— Что там у тебя? — прохрипела Катрин.
На боку лейтенанта кровоточила глубокая рваная царапина. Вокруг нее багровел огромный кровоподтек.
— Наверное, ребро сломано. Или два, — Катрин распечатывала последний немецкий бинт.
— Даже ранить по-человечески не могли, — простонал Любимов.
— Дурак, — пробурчала девушка, жалея, что вчера так бездарно потратила спирт. Промыть разодранный бок было нечем.
Тишина звенела в ушах. Гаубицы прекратили стрелять.
— Один танк мы точно подбили, — с удовлетворением констатировал капитан Рац, опуская бинокль. — И мотоциклеток около пяти штук. Пора выполнять указание командования…
Исправный тягач с частью личного состава и одним орудием ушел еще до начала боя. Хоть одну гаубицу из дивизиона удастся сохранить. Остальным артиллеристам придется отступать только с личным оружием.
На правом фланге захлопали винтовочные выстрелы, издали протарахтел «МГ»[30]. Немецкая мотопехота уже просочилась на хутор. Из-за грушевых деревьев выскочила верткая танкетка.
— Так-с, переходим на прямую наводку! — тонким голосом, но очень громко скомандовал капитан. — Передавай: приготовиться к отражению атаки противника на огневые позиции батарей.
Телефонист заорал в трубку, а капитан Рац принялся возиться с непослушной застежкой кобуры «нагана».
— Что ж ты прямо по кости?! — простонал Любимов.
— Молчи, такое и дите стерпит, — отрезала Катрин. Она прилепила на рану листы подорожника и теперь пыталась понадежнее прихватить их скудным бинтом.
— Знахарство какое-то, — стонал лейтенант.
— Молчи! Слышишь?
В роще трещали выстрелы. Пулеметная очередь.
— Немцы? Да откуда? — не поверил Любимов.
— Оттуда…
Грохнула гаубица, яростней затрещали в ответ пулеметные очереди.
— Пошли, — сказала Катрин, подхватывая винтовку.
Лейтенант перестал стонать, морщась, поднялся на ноги. Портупею ему пришлось держать в руке.