На этот раз всю бронеплощадку тряхнуло, как фанерную коробку с мышатами. Катя, матерясь, выпуталась из рук и ног друзей:
— Все, как говорил Ильич: вчера было рано, завтра будет поздно. Угробят они нас в этой крысоловке.
Шпионско-разведывательная команда повиновалась беспрекословно — смочили клочки ткани остатками воды из чайника, закрыли рты и носы. Катя подожгла носовой платок, энергично помахала. Под вновь начавшийся истеричный захлеб пулеметов карцер наполнился клубами едкого дыма. Катерина дала сгуститься сизой мгле и, кашляя, задолбила каблуком в дверь.
— Борисыч, чтоб ты сдох, горим же! Тушить нужно!
Чекист не отвечал. Пашка уже было подумал, что друзья рискуют действительно задохнуться — дым от проклятого клочка ткани так и драл легкие, но тут скрежетнул ключ, дверь распахнулась.
— Вашу мать! — чекист, державший «наган» на изготовку, невольно отшатнулся от ударивших в лицо клубов сизого дыма. Окруженная густой пеленой Катерина мягко шагнула вперед, послышался короткий удар. Пашка разглядел, как подгибаются ноги чекиста, — с опозданием догадался — командирша его лбом в лицо приложила. В следующую секунду Катя уже втаскивала тяжелое тело в дым.
— Что тут у вас? — у распахнутой двери возник командир бронеплощадки. В колени ему ткнулись кашляющие, выбравшиеся на четвереньках из сизых клубов Прот и Витка.
— Херня, — захрипела из дыма Катя, — сейчас затушим.
Командир в замешательстве вглядывался в дым, но тут двое пулеметчиков одновременно заорали «Прет!», оглушительно заработали пулеметы, и командир бросился к смотровой щели.
«Товарищ Троцкий» вздрогнул от нового попадания.
— По головному бьет, сука! — заорал кто-то из пулеметчиков.
За спиной Пашка услышал, как командирша зашипела:
— «Наган» не трожь!
— Он нас в спину шлепнет, — злобно ответил прапорщик.
— А ты шевелись быстрее, тогда не шлепнет.
Дверь оружейки была распахнута, каптенармус поспешно вскрывал ящик с патронами.
— Выпустили?
— Да щас не до взысканий. Потом досидим. Диски нам припас?
— Да берите. Один хрен, зажали нас…
Пашка в некотором остолбенении смотрел, как командирша, бурча насчет отсутствия какой-то «разгрузки», торопливо разбирает свое оружие и рассовывает по карманам обоймы. Права Катерина: наглость — второе счастье. Зазевавшись, Пашка чуть не получил в морду прикладом собственного карабина — командирша к снисхождению ныне расположена не была.
— Что остолбенели, маму вашу?!
Пашка, придерживая между колен тяжесть «льюиса», поспешно застегнул пояс с подсумками. Рядом Герман пытался поудобнее ухватить пару дисков. Командирши уже рядом не было — метнулась по задымленному проходу: