– Не знаю, Колдер… Мне не хочется оставлять Лейк одну…
– Папин день? – повторяет Лейк. – Что еще за папин день?
– У нас в школе так называется день отца, – объясняет Кирстен. – Устраивают праздничный обед. Дети обедают вместе с папами в столовой. А мамин день – через месяц.
– А дети, у которых нет папы? Им что делать? Это несправедливо!
– А дети, у которых нет папы, сидят в столовой вместе с Уиллом, – отвечает Кел.
Лейк недовольно смотрит на меня: она не любит быть не в курсе дела.
– Я спросил Кела, можно ли мне и с ним тоже пообедать, – объясняю я.
– А меня возьмете? – спрашивает Кирстен. – У меня папа только в субботу вернется.
– Если я пойду, то конечно… Но я пока еще не знаю.
– Иди-иди, – улыбается Лейк. – Я в порядке. Хватит со мной нянчиться.
– Но ты же моя малышка. – Я целую ее в лоб, а мне в голову со всех сторон тут же летит картошки фри.
* * *
Я помогаю Лейк лечь в постель и укрываю одеялом:
– Хочешь чего-нибудь попить?
– Нет, спасибо.
Выключив свет, я подхожу к кровати с другой стороны, тихонько залезаю под одеяло, прижимаюсь к Лейк, кладу голову на ее подушку и ласково обнимаю. При следующем осмотре доктор обещал снять повязки. Лейк страшно волнуется из-за того, что в больнице ей остригли волосы, и хочет поскорее узнать, как коротко. Я пытаюсь ее успокоить, говорю, что наверняка отстригли немного, к тому же только на затылке, никто и не заметит.
Пока что она может лежать только на боку – сейчас лицом ко мне. Ее губы так близко, что я просто не могу не поцеловать ее, а потом заправляю выбившуюся прядь волос ей за ухо.
Прошлая неделя была сущим адом – и морально, и физически, но главным образом морально. Я чуть не потерял ее. Чуть не потерял! Иногда, оставаясь наедине с собой, я начинаю думать, что бы я делал, если бы все-таки потерял ее. Но я тут же гоню эти мысли прочь, напоминая себе, что с Лейк все в порядке. И со всеми остальными тоже.
Мне казалось, что это невозможно, но после всех выпавших нам испытаний я стал любить Лейк еще сильнее. Не могу даже представить себе жизнь без нее. Вспоминается видео, которое показала мне Шерри, и слова Джима: «Ты пришла в мою жизнь и разбудила мою душу». Вот что сделала со мной Лейк: разбудила мою душу!
Я снова целую ее. На этот раз поцелуй длится дольше… но я его все-таки прерываю: Лейк еще очень слаба.
– Какой отстой! – вздыхает она. – Ты хоть понимаешь, как тяжело спать с тобой в одной постели? Ты уверен, что врач говорил о целом месяце? Снова точка возврата? На месяц?!
– Ну если быть совсем точным, он говорил о четырех неделях, – отвечаю я, гладя ее по плечу. – Четыре недели – это все-таки на пару-тройку дней меньше, чем целый месяц.