Разлука далась тяжело. Не хватало Олега страшно. Она, оказывается, привыкла быть любимой. Не хватало Витутиной болтовни, ее энергичного напора, силы ее молодости.
Они встречали ее на вокзале. Два самых дорогих ей человека.
Издалека, еще глядя на них из запыленного окна поезда, она уловила тень перемены. Не было долгожданного веселья в их лицах, не подрагивала нетерпеливо Витута, готовая сорваться и побежать навстречу материнским объятиям, взгляд Олега показался чужим. Не увидели они ее? Или разлука сумела-таки что-то разрушить?
Они медленно приближались друг к другу, и вдруг Аля увидела Витутин быстрый охотничий взгляд снизу вверх на Олега. И сообщнический молчаливый кивок его сверху вниз – Витуте.
Как это ей раньше в голову не приходило? Не она с Олегом – пара. Вот – пара. Прекрасные, молодые, сильные. Вместе. Они уже все решили. Когда? Может, задолго до ее отъезда? И эта ее поездка – Олегово благодеяние, – только чтобы развязать себе руки?
А его вздохи по телефону ночами: «Не могу без тебя, не могу…» Зачем? Чтобы раньше не вернулась? И то, что стариков уговорил, и они согласны, и придут и до свадьбы, и на свадьбу?
Какая теперь свадьба!
Ах, Витута, Витута! Не удержалась! Попробовала свои коготки. На материной единственной любви. На долгожданном счастье.
Нет, она, конечно, не со зла, не специально. Инстинкт охотницы – никуда не денешься. Поиграла. Забылась. И не нужен он ей. А вот теперь… Не знает, как матери в глаза взглянуть…
Он… вот кто виноват. Такой же, как все. Чужой. Вероломный. Мужчина. Враг. Все у нее взял, что мог. Все – знания, информацию, любовь, дочь.
Ведь Аля за долгие одинокие годы умела видеть людей насквозь. Ей не надо было слов. Она и так знала о людях и о жизни по максимуму. Сейчас главное было как-то дойти эти последние несколько шагов до них, не закричать, не заплакать. Впрочем, плакать она бы и не смогла: слезы высасывала изнутри бездонная тоска, мгновенно окрасившая все окружающее в тусклый серый цвет: и рыжую Витутину шубку, и огромную зеленую елку с красными бантами в здании вокзала, и подаренный ею на тот счастливый Новый год радостный полосатый шарф Олега.
– Устала? – услышала она участливый голос предавшего ее человека. – Давай я понесу.
Они шли молча. Их вина и ее знание создали такую страшную смесь, что каждый вдох давался Але с усилием.
Она поняла: сейчас он отвезет их с Витутой домой, сам уедет к себе, у нее не останется. И все. Это было все. Рассказать ей у него не хватит смелости. Он просто спрячется, укроется от ее горя. Расхлебывать будут они с Витутой. Хотя – что «с Витутой». Она себя от матери сама отрезала. Что тут «расхлебывать»?