Покинуть его было, конечно, легче без ласк. Прикосновение к нему всегда подрывало решимость Адели. Она оглянулась вокруг себя, словно запоминая квартиру, хотя уже знала каждый уголок, каждую полку.
Лежали грудой скомканные простыни, пропитанные кровью Миранды.
— Что ты с ними сделаешь? — спросила практичная до конца Адель.
— Отдам в прачечную, — ответил Джек. — Там никогда не задают вопросов. И не судят.
Адель вздрогнула. Это было правдой. Она его осудила. Осудила по стандартам другой половины своей натуры — докторши, а не прелюбодейки, и она поняла, что допустила ошибку. Поняла, что для их отношений это был смертельный поцелуй.
— Прости меня.
Голос Адели задрожал, когда она произнесла эти слова. Она даже не знала, за что извиняется. Направилась к двери, пока не потеряла самообладание. Если она заплачет, то бросится к Джеку и станет молить о прощении. Она должна сохранить хоть чуточку достоинства.
Адель питала слабую надежду, что сегодняшний день чему-то научит Джека: если он продолжит безответственно играть людскими сердцами, а не будет открытым и честным, то останется ни с чем.
Попытка самоубийства Миранды потрясла Адель больше, чем она думала. Несколько раз она принималась плакать, когда в середине дня неожиданно вспоминала неподвижное тело девушки на кровати. Адель хотела бы знать, что произошло с Мирандой дальше, но не предполагала, каким образом это сделать. Она сбежала из мира богемы, да и все равно ни словом, ни делом не могла помочь Миранде.
Если Уильям и заметил необыкновенную чувствительность жены, то ничего не сказал. Адель все же пожаловалась ему, что плохо себя чувствует и скучает по сыновьям, что было правдой. Ей ужасно хотелось, чтобы они бегали, шумели, нужно было залатать дыру в своей жизни. Когда сыновья приезжали домой, день был веселым, осмысленным, а сама она чувствовала себя беззаботной.
Адель сосредоточилась на галерее. Спланировала грандиозное открытие. В городке об этом стало известно, и жителей, похоже, воодушевило предстоящее событие, что немного подбодрило Адель. Она заказала визитные карточки, разослала пресс-релизы, описала историю и происхождение всех купленных ею картин. Их она заново обрамила, постаравшись, чтобы произведение было представлено в лучшем свете.
Наконец Адель была готова. Весь уик-энд она провела за развешиванием картин. Люди думали, что все дело только в том, чтобы вбить несколько гвоздей в стену, но существовало искусство эффективной выставки. Адель меняла работы местами, перевешивала, попала молотком по пальцу и уронила на пол одну картину, повредив раму, пока наконец не добилась желаемого результата.