Райли уловил это в первый же день, как увидел ее, теперь уже почти пятьдесят лет назад. Ему дали задание сделать снимок для обложки нового журнала, приложения к одной из воскресных газет. Для молодого фотографа это было престижное задание, и настоятельно требовался свежий и волнующий образ.
Он увидел ее в подземке — надутую девицу со взлохмаченной мальчишеской стрижкой, в пиджачке школьницы, прозрачной блузке под ним и в высоких белых сапогах. Она сидела, положив ноги на сиденье напротив, курила сигарету и, безмятежно расслабленная, читала журнал. Райли наклонился и щелкнул пальцами у девушки перед носом, и когда она подняла глаза, он понял, что открыл новую звезду. Она сверлила его сердитым взглядом, брови у нее были темные и прямые, отчего выражение лица делалось еще более грозным.
— Можно вас сфотографировать? — спросил Райли. — Я фотограф.
Он указал на «Лейку», которую всегда носил с собой, даже во внерабочее время.
— Если заплатишь, — ответила девушка, характерно пожав плечами и надув губки. — За деньги я сделаю все, что захочешь.
— Французский? — спросил он, определив акцент, пока копался в кармане и вытаскивал банкноту в десять шиллингов.
— Поцелуй?
Девушка убрала деньги в карман с улыбкой, озарившей ее, словно включившаяся лампочка.
Райли криво усмехнулся, заряжая в камеру пленку.
— Язык. Вы француженка?
— Oui, — подтвердила она с преувеличенным сарказмом.
— Встаньте на сиденье, — попросил он, и девушка вспрыгнула, прислонилась к окну, раскинув руки на фоне грязного стекла. Отвела голову назад и подняла одну ногу, как фламинго, потом повернула к Райли лицо и опять надула губки.
Он почувствовал, как у него засосало под ложечкой от небывалого предвкушения. Он никогда не встречал девушку, так мало страдавшую от смущения, обладавшую таким внутренним знанием того, чего от нее ждут. Большинству моделей требовались уговоры, снятие напряжения, четкие указания, прежде чем они настраивались на его волну.
— Чем ты занимаешься?
— Я актриса, — легко солгала она, подтверждая тем самым свои способности.
Однако Райли ей не поверил. Он знал почти всех начинающих актрис Лондона.
— Нет смысла пытаться меня обмануть, милая. — С невозмутимым видом он продолжал снимать. — Тебе лучше сказать мне правду.
Девушка вызывающе сложила руки на груди, потом со смехом капитулировала.
— Ладно, — сказала она. — Ты победил. — Она снова уселась на сиденье.
Ее родители были дипломатами. Воспитание и образование получала в каком-то жутко престижном пансионе благородных девиц в Кенсингтоне, но она его ненавидела. Большую часть дня девушка проводила в подземке или в разных кафе, наблюдала за людьми, читала, бесконечно пила кофе, курила.