— Вряд ли альпинизм будет последней каплей, — заверил Еву практикант.
— Я пока в шкафу и по подоконнику лазала, коленку ударила. Она болит зверски.
— Пройдет. — Петр Павлович качнул головой, заставляя смотреть на свою челку. — Кстати, за нами по пятам опять ходит твоя подружка.
— Командарм Че? Она настойчивая.
— Как-то уж слишком. Ну ладно, это мы тоже решим. Решили же твою проблему?
Ева глянула вдоль темной улицы, где ползли ленивые машины. Вчера ей все казалось другим. Вчера у нее была победа. А сегодня опять надо было жить. Заново.
— Десять! — начал отсчет возвращения Ра. — Девять!
Кто зажмурился, кто смотрел в пол, кто встал, чтобы лампы не били по глазам.
— Один! Старт!
Вспышка света, писк приборов. Пушкин вскочил…
— Я здесь, — тихо произнесла Ева, останавливаясь в дверях.
Маша завизжала, кидаясь Еве на шею.
Левшин больше орать не мог — сорвал горло, только надрывно хрипел.
— Дурак! — громко, за всех произнесла Катрин и ударила Антона ногой по щиколотке. Она была в туфлях с железными кончиками, Антону было больно.
— Все равно я не понял, — шумел Пушкин, беспомощно глядя то на Ра, то на загадочно щурившегося Птаха. — Это вы зеркалами все устроили? Мы тебя не увидели?
— Это закон Эшера. — Ра с нежностью погладил железную раму своей машины. — Знаешь такого художника? Он сначала архитектором был, поэтому мог на бумаге графически перестраивать пространство. Идешь в одну сторону, попадаешь в другую. Вода течет вниз, а потом течет вверх.
— Видал я твоего Бешера в гробу! — орал Пушкин, накаляясь. — Объясняй давай!
Он пнул машину, она загудела. Но не упала. Это Пушкина разозлило еще больше. Он врезал по железной раме рукой, отбил пальцы, завыл, проклиная всех египетских богов до двадцать пятого колена.
— Переменная Планка, — вставила свое слово Ева. — Больше или равно. А также закон относительности. И этого… Шредингера.
— Ловкость рук и никакого мошенничества, — прошептал Птах.
Он один заметил, как Ева из-за шкафа пробиралась на подоконник — для этого пришлось заранее отогнуть фанеру задней стенки шкафа, чтобы из него можно было выбраться, — как она пряталась за тяжелой бархатной шторой. Как ползла под кроватью, когда все обследовали шкаф, по плинтусу кралась из комнаты. Поэтому и надо было сидеть не на полу, а на стуле. Лампы были настроены так, что слепили на высоте одного метра. Как раз уровень глаз сидящего человека. Ра предупреждал. Но Птах всегда все делал по-своему. Выскальзывая в щелку двери, Ева встретилась с Птахом взглядом.
Пушкин потребовал, чтобы его тоже отправили в прошлое. На недельку назад. Наверное, хотел мириться с Натали.