— Water, — начал я снова. — Вода! Куц[15]!
Ни фига.
— Drink. Пить. Ап-куц[16].
Они меня не понимали.
— Что ж делать, у меня этот, как его… сушняк, — в отчаянии начал я.
— Суш-няк? — радостно заулыбались охранники. И разом вытянули из-за спины — там у них на форме были нашиты карманы — прозрачные фляги.
Я растерянно взял их и скрылся в нашей комнате. Похоже, слово «сушняк» было одним из немногих русских слов, вошедших во всеземной язык.
Стас ворочался на своем «облачке» и что-то мычал во сне.
— Вставай, алкоголик! — сказал я и вручил полупроснувшемуся брату бутылку. Сам уселся на пол и стал скручивать колпачок.
— Голова… — простонал Стас.
— Пить надо меньше, — наставительно сказал я и глотнул из бутылки. С некоторым испугом — вдруг там пиво или еще какая гадость? Но там оказался странный газированный напиток, солоновато-сладкий на вкус. Мне сейчас было не до вкусовых тонкостей. Я выхлебал бутылку и развалился на полу. Жажда прошла мгновенно. Язык к горлу больше не прилипал.
— Это… это… не оно? — с подозрением спросил Стас, глядя на желтоватую пузырящуюся жидкость.
— Что «не оно»?
— Не… не то, что вчера?..
— Нет, не шампанское.
Стас сел, держась руками за голову. Посидел так, потом стал тихонечко пить из бутылки.
— Называется «Сушняк», — наставительно сказал я. — Специально для малолетних алкоголиков. Снимает все последствия…
— Хорошо! — ожившим голосом сказал брат.
— Но есть побочный эффект, — вкрадчиво сказал я, — когда вырастешь, детей не будет.
Стас поперхнулся.
— Это нечестно! — завопил он, отставляя бутылку.
— Ты же вчера сказал, что холостяком будешь. Какая тебе разница?
— Я сказал? — Он снова обхватил голову руками.
Наверное, я еще долго бы над ним издевался, но тут дверь открылась и вошел Смолянин. Бинтика вокруг головы у него уже не было, уши торчали по-прежнему.
— Ква-ква! — приветствовал он нас. — Отсыхаете, малолетки?
— Ква, — поздоровались мы. А Смолянин, взглянув на пустые бутылки, покачал головой:
— Осторожней, детям нельзя этого много пить. А то вырастете и… ну, в общем, будут проблемы.
— Мы знаем, — вяло сказал Стас. Теперь уже я, поперхнувшись от страха, спросил:
— Какие проблемы?
— Волосы не будут перекрашиваться, — тихо, словно говорил какую-то гадость, которую и произносить-то не хочется, сказал Смолянин. Он ткнул рукой стену, и перед ним засветилось облачко-кресло. Бухнувшись туда, Смолянин задумчиво посмотрел на Стаса.
— Мужик, ты правда убежденный холостяк?
Стас глянул на меня. Я пожал плечами.
— Ну, может, я еще передумаю, — промямлил он.
Глаза у Смолянина загорелись.