– Ну а мы-то, мы, славяне, кап? – вдруг взвился Серега-снайпер.
– Мы? – Сиротин удивленно вздернул бровь. – Мы любим водку жрать и на печи валяться. И если бы ты, пацан, учил в школе историю, то знал бы, что династия наших князей и царей идет от норманнов-варягов Рюриковичей. А мы, славяне, были их рабами. А потом трахали нас все, кому не лень. От татар до сраных полячишек, французиков и чеченов, кстати, тоже. Не-ет, если нам на яйца конкретно наступить, тогда мы, конечно, герои – шапками закидаем. А так… не-а. Ну, не любим мы воевать. Не любим-с!
– А ты, Ваня, – вкрадчиво произнес Док, – ты же русский, а воевать умеешь и любишь.
– А хрен его знает, кто я – русский или не русский, – отмахнулся Сиротин. – Я детдомовский, подкидыш без роду-племени. Может, я норманн или немец какой… А еще запомните все! Как ты не воюй и какой ты не умелец, а конец у всех вояк один. Если вовремя не свалишь, найдет тебя твоя пуля. Война – не компьютерная игра, и трех жизней на ней, на войне, не бывает. Наливай!
Прав, как всегда, оказался капитан Сиротин. Не свалил вовремя, да и не собирался сваливать – потому-то и воин от Бога. В последнем рейде – последнем и для него, и для Дока – нашла Сиротина его, предназначенная только ему, единственная в своей убийственной неповторимости пуля. Вошла сзади, под левую лопатку, прямо в сердце. Вошла, когда капитан последним, как положено настоящему капитану, залезал в «вертушку».
Док принял тело, уже бездыханное, отяжелевшее, на руки; втащил Сиротина в вертолет, склонился над учителем. И в этот момент принял другую пулю. Пулю-дуру, которая, к счастью, не была его единственной и неповторимой. Прошла навылет через верхушку правого легкого. Ничего – спасли в гарнизонном госпитале. Потом комиссовали. В тот момент думал, что «свалил». Но нет, если бы свалил, то не стоял бы теперь в чернобыльском тоннеле перед жутким громилой, исполненным по отношению к Доку самыми грязными, убийственными намерениями.
Док сделал три шага вперед, прищурился.
– Колись, рыжик, сколько тебе заплатили за убийство сталкера?
– Нисколько, я сам вызвался.
Он не врал, и Док в этом не сомневался. Но предложение, выходит, было – эдакий клич замочить сталкера-отморозка.
– Значит, для тебя убийство человека – спорт. Хорошая жизненная позиция. И Господа Бога ты, как я понимаю, на х… послал.
Рыжий пожал плечами и презрительно выдавил сквозь зубы:
– Много говоришь. Хотя… меня предупредили, что ты любишь поговорить.
– Да, а тебя не предупредили, что говорю я всегда по делу и дело умею делать?
– Так делай.