Сделав еще несколько шагов, я вышла на открытое пространство, откуда хорошо были видны окна. Должно быть, из одного из них выпала несчастная Беланка, подумала я, невольно вздрагивая. Было уже не столь темно, не только из-за струящегося в окна лунного света, но и благодаря жаровне возле стены, распространяющей свет и тепло.
Позади меня раздался тихий звук, и я обернулась.
— Грегорио? — почти шепотом позвала я. Затем, поняв, что мое мужское платье могло ввести его в заблуждение, добавила. — Это я, Дельфина.
Из темноты выплыла едва различимая фигура, затем на нее упал луч лунного света, придав ей более четкие очертания.
— Я с трудом узнал тебя, настолько хорош твой костюм.
В его голосе были слышны веселые нотки. Он приблизился, и мерцающие огоньки жаровни осветили его лицо, на котором я увидела знакомую ленивую усмешку. Остановившись передо мной, он властно провел рукой по моей щеке.
— В этом наряде ты мне кого-то напоминаешь, Дорогая Дельфина, хотя я никак не могу вспомнить, кого именно.
Я пыталась придумать какой-нибудь остроумный ответ. Однако все, что я могла, — это просто молча смотреть на него, наслаждаясь этими моментами, пытаясь запомнить его, ведь скоро то, что нас связывало, обратится в пепел.
Он снял свою яркую форму и сейчас был одет во все черное, если не считать меча, серебром поблескивающего у его бедра. Он был одет как человек, привычный к тьме, как человек, обладающий обширным опытом ночной охоты.
И сегодня ночью, как никогда ранее, черты его красивого смуглого лица вызывали мысли об ангеле. Но не об одном из тех ангелов с сияющим ореолом, что предусмотрительно остались на стороне Господа. Нет, он был похож на падшего ангела.
Я не могла ничего с собой поделать. Из моей груди внезапно вырвалось рыдание, как ни пыталась я его сдержать. Я знала, что уже больше никогда не увижу обольстительную улыбку на его лице, обращенную ко мне, никогда не почувствую прикосновение его руки к моему телу. Никогда более он не будет искушать меня поцелуями или обещаниями чего-то неведомого, горящего в его глазах.
И никогда более его голос не произнесет мое имя, если только не проклиная меня.
Он нахмурился при этом внезапном всплеске эмоций, однако непринужденно сказал:
— Не припомню, чтобы раньше я доводил женщин до слез своим видом. Что случилось?
— Ничего, — пробормотала я, пытаясь улыбнуться и одновременно придумать какое-нибудь объяснение. — Я просто боюсь того, что может произойти. Что, если графиня узнает, что я была здесь? Ты можешь мне рассказать, что ты задумал, чтобы я немного успокоилась?