— Когда командир приказывает, все будешь делать, кто бы ты ни был. Понял? Вот ему и приказали.
— Ну и наговорил ты мне: и Мишка Русак, и парашютист… А кто же ты будешь?
— Я? Говорил же тебе — партизан. Недостаточно?
— Вот я и хочу сказать — недостаточно!
— Дай напиться, передохнуть. А то ты своими вопросами совсем меня доконал, — с веселым укором сказал Климчук, опускаясь на колени около ямы. Он дважды зачерпнул воду и с наслаждением выпил. Потом ополоснул лицо.
— Ух! — воскликнул он, поднимаясь с земли. — Как гора с плеч. Что значит водица. У нас ее всегда много, и мы не замечаем, как она важна для человека. А когда негде ее взять, аж глаза на лоб лезут от жажды. Говорят, что люди без воды гибнут на третьи сутки. Эх, чуть не забыл. — Криворотый повернулся, подхватил из-под ног банку. — Нужно же Мишке воды принести.
— Ты, значит, адъютант у адъютанта? — пытливо оглядывая незнакомца, спросил Вадим.
Ему не нравились его повадки, приговорки. Почему-то он боялся связываться с этим человеком. Да к тому же и времени у Вадима в обрез. Необходимо скорей добраться до штаба партизанского соединения. Передать важное известие.
Вот встретился с первым человеком, и уже пришлось потерять, считай, не меньше получаса. А если он еще пойдет смотреть пленного парашютиста… Нет, надо, видно, идти своей дорогой.
— Ты Мишке передай привет… — хмуро сказал Вадим, закинул на плечо винтовку, взял весло и направился в сторону березняка, который огораживал полянку с севера.
— Ты что это, удираешь? — строго сказал Климчук-Криворотый. — А ну стой. Я тебе серьезно говорю: Мишка Русак приказал каждого неизвестного забирать с собой. Ты какой-то неслух, а не партизан. Знаешь, что такое дисциплина?
— Говори, да не заговаривайся. — Вадим остановился, остро глянул на незнакомца. — Где Мишка, далеко? Может, хотите мне сплавить парашютиста? Скажу заранее — ничего не выйдет. Поймали, так и ведите. У меня своих забот хватает. Вот так, по горло. — И он чирканул рукой по подбородку.
Криворотый с банкой шел впереди. За ним не спеша двигался Вадим. Короткий сон вернул ему бодрость, но силы были на исходе. Да и голод давал себя знать.
— Слушай, как тебя?
— Егор, — откликнулся Криворотый, заворачивая к пригорку, где он оставил Мишку.
— Егор, есть у вас какая еда? — и недоговорил.
— Чего нет, того нет, — ответил Криворотый и с каким-то веселым сожалением добавил: — У Мишки конь был, так съели…
— Вдвоем? И не лопнули?
— Мы с Мишкой только облизнулись. Съели коника беженцы. Никак не успокоится Мишка, все горюет. Красивый был конь, темно-бурой масти, с белой звездочкой на лбу.