И тут пришла беда.
Самое страшное и неожиданное началось с кражи этого проклятого револьвера. Позарился на него, а что с отцом стало?!
…Не найдя револьвера в потаенном месте, Макар Цапок кинулся в кусты, обшарил их, надеясь еще увидеть и схватить вора, может, тот не сумел далеко уйти? Тем временем Алесь уже сидел на чердаке и примеривался, где бы получше спрятать в сене револьвер.
Кто-то выследил его, рассуждал Макар, это значит: его хождения в комендатуру кому-то известны… При этой мысли лоб у Цапка покрылся холодной испариной.
И другое понял Макар: кража револьвера не самая худшая из бед. Теперь жди другую, более грозную. Узнают обо всем односельчане — разделаются с ним.
Испугался Цапок, сжался в комок от предчувствия опасности. И первым делом кинулся за помощью к немцам: так и так, мол, возьмите под охрану, ведь служу вам верой и правдой. Комендант выслушал Макара, заверил, что ничего с ним плохого случиться не может, а полицаи будут наготове. Пусть только знак подаст.
…Отец Алеся в эти дни тоже был в тревоге. Как поступить? И какой же дьявол подтолкнул под ребро свояка, полез к немцам, как та муха в смолу. Неужели не понимает, что в беду попал? После долгих раздумий решил Прокоп не открывать пока позорной тайны людям, пойти самому к Макару и там по-свойски, откровенно обо всем поговорить.
Сказано — сделано. Выбрал свободный день — как раз была суббота — и после полудня отправился в Ляховичи. Алеся в это время не было дома, он собирал бобовник на болоте. Вернулся с тяжелой вязанкой. Узнав от матери, где отец, мальчик встревожился не на шутку. Понимал: не получится у отца с дядькой свойского разговора.
Быстренько переоделся он в чистую одежку и, сунув револьвер в карман, выскочил на дорогу, что вела в Ляховичи.
Но парнишка опоздал. Там уже разворачивались такие события, что земля ходила ходуном.
…Прокоп увидал свояка во дворе. Тот обтесывал большую колоду, собирался, видно, менять в хате нижний венец сруба.
— Здорово, Макар!
Макар искоса глянул на гостя, хмуро кивнул:
— Здорово, Прокоп. — Он отложил в сторонку топор, присел на колоду. — Садись, свояк. Правды в ногах нет.
Макар предложил отцу закурить, насыпал в закрутку мелкой отборной махорки.
— Еще наша, советская? — спросил Прокоп.
— Кончается, — не поднимая глаз, буркнул Макар. — Что тогда в кисет насыпать? Черт его знает. Хоть суши ольховые листья…
— Ой не прибедняйся, свояк, — пошел напрямик Прокоп. — Всегда-то ты ноешь. Все тебе мало.
Макар недобро посмотрел на Прокопа, ухмыльнулся в усы, проворчал:
— Не учи меня. И свои подковырки оставь!