Теперь все богатство госпожи Марсильи составляли фамильные бриллианты.
Баронесса пришла к матери и, прервав ее чтение, изложила их положение.
– И как же нам теперь быть? – спросила маркиза.
– Матушка, – ответила баронесса как можно спокойнее, – по моему мнению, надо продать все наши бриллианты. На проценты от этой немалой суммы мы могли бы жить.
Предложение это было очень благоразумным, но стоит ли говорить, как не хотелось маркизе расставаться с драгоценностями, единственным доказательством блеска ее прежней жизни. Она часто вынимала бриллианты из шкатулки, и, хотя и показывала их одной лишь Аспазии, ей было приятно, что их видели.
– Но, – ответила маркиза, стараясь уклониться от предложения дочери, – не будет ли гораздо рассудительнее продавать наши драгоценности, наши фамильные драгоценности, по мере необходимости? Тогда по возвращении во Францию мы вновь купим то, с чем здесь придется расстаться.
– Матушка, – возразила баронесса, – не стоит рассчитывать на наше скорое возвращение. Поймите, небольшой капитал мы быстро истратим, а если продадим все сразу, то сможем жить на проценты.
– Я должна признаться тебе, – не теряла надежды маркиза, решив на этот раз сыграть на материнских чувствах своей дочери, – что берегу бриллианты для приданого Цецилии. Бедное дитя, – продолжала она, силясь пустить слезу, что, впрочем, у нее никак не выходило, – возможно, это будет единственным, что мы сможем ей дать.
– Я осмелюсь вам заметить, – ответила с горькой улыбкой баронесса, – что Цецилии нет еще и семи лет и, по всей вероятности, мы не выдадим ее замуж раньше семнадцати. Матушка, если вы не согласитесь с моим предложением, наши бриллианты исчезнут один за другим, и мы останемся ни с чем.
– Так, стало быть, – горячилась маркиза, чувствуя справедливость замечаний дочери, – стало быть, моя внучка останется без приданого?
– Ее приданым, матушка, – произнесла баронесса с неизменной кротостью, – будет честное имя, благочестивое воспитание и красота, которая, кажется, уже начинает проявляться в ней.
– Ну, хорошо, хорошо, я подумаю, – согласилась маркиза, желая поскорее закончить этот разговор.
– Благодарю вас, матушка, – произнесла госпожа Марсильи и, почтительно поклонившись, вышла.
Восемь дней спустя баронесса вновь вернулась к неприятному для маркизы разговору. За эти дни госпожа ла Рош-Берто все тщательно обдумала и приготовила столько отговорок, что ее дочери ничего не оставалось, как отступить и смириться с таким положением дел. Тем более бриллианты, о которых шла речь, принадлежали маркизе, и она имела полное право распоряжаться ими так, как ей было угодно.