- Жена?
- Да, сэр.
- У меня несколько просьб, касающихся мистера Райта.
- Слушаю, сэр.
- Вот вам несколько монет, не беспокойте его, пусть проспится, а вот это еще, на поправку здоровья.
- Понимаю.
- А это конверт с деньгами, отдайте, когда он очнется.
- Хорошо. А может, я лучше Линде отдам, а то он по новому кругу пойдет.
- Поступайте, как знаете. Прощайте, - сказал Лартинг, и, взяв под руку мадам Флери, вышел из бара.
- Спасибо, Ирина Михайловна. Хорошая работа, вы брали интервью, как заправский журналист.
- Райт был пьян, его, по-моему, интересовали исключительно мои формы, и потом вы предложили такую сумму. Впрочем, пожалуйста. Куда теперь?
- В Париж. Там открывает работу комиссия по Гулльскому инциденту, и показания Райта могут нам помочь. Так что нам по пути.
- Хорошо, вы не самый противный спутник.
Лартинг рассмеялся.
5 января 1905 года. Париж
Русская миссия в Париже гудела, как растревоженный улей. Все чаще там мелькали черные мундиры офицеров флота. По настоянию Англии должна была начать работу Международная комиссия по расследованию инцидента в Северном море. Русские готовились дать бой на дипломатическом фронте. Рачевский ехал из Виго с целой группой офицеров эскадры Рожественского, вызванных для дачи показаний комиссии. Комиссия требовала четырех свидетелей, они и были предоставлены. Только Рачевский сам отобрал кандидатов. Это были капитан второго ранга Кладо, лейтенанты Эллис, Шрамченко и мичман Отт. Критериев отбора было несколько: умение толково говорить, хорошее знание английского или немецкого языка и полная убежденность в том, что неизвестные миноносцы в ту роковую ночь на Доггер банке были.
Из Петербурга прибыл и вновь назначенный руководитель делегации от России адмирал Дубасов.
7 января 1905 года. Париж
Адмирал мерил шагами большой кабинет Извольского. Сам хозяин кабинета отлучился по неотложным делам.
На два часа дня здесь была условлена встреча по поводу выработки позиции и поведения русской делегации.
Часы показывали уже десять минут третьего, а в кабинете никого не было, кроме сопровождавшего Дубасова советника по дипломатической части Мандельштама и какого-то жандармишки по фамилии Лартинг.
Адмирал терпеть не мог опозданий. Федор Васильевич Дубасов вообще был человеком суровым и резким, совсем не дипломатом. Настоящий боевой моряк, еще в 1877 году за дерзкую диверсию, проведенную против турецкого броненосного монитора «Сейфи», в результате которой тот был взорван и потоплен, молодой офицер получил орден «Святого Георгия Победоносца». Хотя адмиралу минуло пятьдесят, он был вполне бодр и энергичен. Он как ледокол, упорно пробивающий путь во льдах, должен был своим напором лоббировать то мнение, что неизвестные миноносцы на Доггер банке имели место и несли угрозу русской эскадре. Дипломатические кружева при помощи Рачевского должен был вить Андрей Николаевич Мандельштам, доктор международного права и опытнейший специалист по такого рода делам.