Когда на глаза девушки — широко открытые, по-детски напуганные, навернулись слёзы, в сердце что-то едва заметно шевельнулось. Взгляд уцепился за блестящую капельку, скользящую по её щеке, и мужчина не мог понять, что чувствует от этого — радость? Грусть? Жалость? Что за странное ощущение? Даже не ощущение — желание. Желание просто протянуть ей руку и обнять. Что за вздор? Сердце моментально покрылось ледяной коркой бесчувствия. Он отвернулся и, услышав жалостный всхлип, а затем неуемные рыдания, равнодушно отошёл на своё привычное расстояние в три шага, остановился и стал молча ждать, пока пройдёт этот приступ детской сентиментальности.
Слёзы высохли, дыхание восстановилось, мысли почти пришли в порядок, остался лишь неприятный осадок тяжелой печали и вопрос: «Почему?».
— Как я смогу вернуться домой? — тихо спросила Ева.
— Я расскажу тебе позже, — голос мужчины не нёс в себе никаких эмоций, но от самих слов веяло ощущением, что он сам считает себя виноватым. Эта маленькая сомнительная перемена дала девушке неожиданных сил для разговора на равных, слепое благоговение перед незнакомцем отступило на второй план.
— Когда? — с некоторой обреченностью, но всё же, твёрдо спросила она, и, не дожидаясь ответа, продолжила. — Уже день! Что сейчас происходит у меня дома? Мои родители не находят себе места! А меня от них отделяет это! — девушка раздраженно махнула рукой в сторону пропасти. Эмоции быстро брали верх, и слова всё меньше подвергались осмыслению. — Откуда вообще ЭТО взялось?! Что это за место? Почему нет ни одной живой души?! Ты сказал, что я смогу вернуться тогда, когда захочу! Я хочу сейчас! Верни меня домой! — она почти сорвалась на крик, в голосе отчётливо звенел гнев, а лицо покраснело от накатившего негодования. Но всё же, глаза на удивление сохраняли всё то же по-детски обиженное выражение, вот-вот готовые снова погрузиться в слёзы.
— Сейчас слишком рано, — холодно возразил мужчина, и на этот раз его интонация была непоколебимо правой. Ева осеклась, не успев продолжить осыпать своего спутника эмоциональными речами. Вина? Какую ещё вину она услышала в его голосе ещё минуту назад? Он всё такой же равнодушный и безучастный. В голове мелькнула неожиданная, безнадёжная мысль: «Он, всё равно, сильнее». Волна эмоций быстро отхлынула, уступая место ощущению обреченности и растерянности:
— Объясни мне хоть что-нибудь, — протянула она жалостно, — пожалуйста.
Сероволосый нехотя перевёл взгляд на неё, затем снова уставился в пустоту перед собой.
— Когда захочешь, ты сможешь вернуться к тому месту, где мы начали разговор, почти в то же время.