Девушка глянула на собеседника со злобным прищуром — он прямо-таки прочёл её мысли.
— Посмотри на это с другой стороны, — развёл тот руками, — ничего не изменится, только прятаться не придётся. Мы с братом для тебя, как две половинки одного целого.
Она непонимающе приподняла одну бровь, подозрительно глядя на непривычно участливого пленителя.
— Он может терпеть любые твои капризы, осыпать подарками и носить на руках. Думаю, вполне способен удовлетворить все потребности твоей души, — мужчина наклонился ближе. — А я, — легко провёл пальцем по раскрасневшейся щеке, поворачивая её лицо к себе, — могу и дальше удовлетворять потребности твоего тела.
— Дайте мне несколько дней, — прошептала Ева дрожащими губами, понимая, что ещё немного, и она снова разрыдается. — Подумать.
Он улыбнулся довольно и встал с кровати.
— Думай. Мы не будем тебя торопить, — послышался бесстрастный голос уже из коридора, и с тихим щелчком закрылась белая дверь.
Весь этот и следующий день Ева не выходила из комнаты — боялась встретиться с кем-то из сумасшедших братьев, повергших её в самую пучину отчаяния и разврата, из которой она теперь не видела никакого выхода. На второй день Киран принёс ей обед, но девушка залезла с головой под одеяло и не пожелала разговаривать с ухажером. Вечером она вышла из комнаты сама. Увидев мужчин в гостиной, она смущенно опустила глаза, затем взяла себя в руки и, подняв голову, произнесла загадочным, чуть дрожащим голосом:
— Я согласна…
Полетели дни ещё одной новой жизни. Еву было не узнать — она стала весёлой и общительной, шутила с братьями, смеялась, будто забыв о недавних терзаниях и муках. Трой закончил очередной свой проект и теперь почти постоянно был дома, Киран убедил его, что нужно чаще выбираться куда-нибудь втроем и они стали вместе ходить в кино, на каток, за покупками — проводить неразлучно почти всё время. Только ночью преобразившаяся гостья закрывала дверь на замок, пользоваться которым раньше ей запрещалось под страхом смерти. Она стала необычайно раскованной с обоими мужчинами, но не выходила за какую-то незримую грань, вела себя лишь как их любящая сестра и не более того. Киран был доволен и этим, он мог снова видеть её такой, какой полюбил ещё в школе, радоваться и ловить каждый момент их непринуждённого общения без былых нервов и ссор. А Трой, напротив, день ото дня становился всё мрачнее от этого цирка, практически не говорил с братом, стал часто сердиться на девушку.
Прошло почти три недели милого общения и каждый по-своему начал пытаться сблизиться с Евой: перейти от невинных секундных касаний к более нежным, сделать объятья крепче, добиться настоящих поцелуев, вместо тех шутливых и робких, что она изредка дарила братьям, желая доброго утра и спокойной ночи или провожая на работу и учёбу. Но улыбчивая блондинка каждый раз неведомым образом легко избегала их рук и губ, оставаясь всё такой же ласковой, но непреодолимо далёкой. К концу третьей недели это стало серьёзно раздражать старшего брата. В один из пасмурных зимних вечеров, когда Киран задержался на учёбе, девушка по обыкновению заперлась в комнате и сидела на подоконнике, глядя на заснеженные деревья, обледенелые машины и замерзающих, спешащих по домам людей внизу. Раздался уверенный стук в дверь, Трой вежливо попросил открыть, но она ответила, что устала и собирается спать.