— Слушаю, — протянула Ева наигранно сонно, на самом же деле страх разогнал дрёму окончательно, когда она, взглянув на определившийся номер, получила подтверждение своим и без того уверенным опасениям.
— Ты спишь? — спросил спокойный голос из трубки. У девушки немного отлегло на сердце. Да, она спит, можно быстро закончить диалог и до завтрашнего утра не думать, как выкрутиться в разговоре с Троем. А пока он считает, что всё хорошо, у неё действительно есть шанс сбежать.
— Да, — так же сонно ответила она.
— А где ты спишь? — простой вопрос, заданный безо всяких эмоций, ледяными иглами пронзил сердце, уничтожая едва затеплившийся свет надежды на благополучие завтрашнего дня. Ева молчала, боясь, что если она произнесёт хоть слово, издаст малейший звук, холодные руки снова найдут её, найдут и достанут прямо через телефонную трубку. Раздавят, растерзают, уничтожат трепещущую душу и ввергнут обратно в ад просторной комнаты проклятой квартиры, служившей её скорбной темницей последние пять месяцев.
— Так где ты спишь? — в голосе Троя послышалось гневное напряжение. — Не говори, что решила сбежать, Ева, — прорычал он глухо, не получив ответа. — Ты же знаешь, что от меня не уйти. Да и куда бежать? У тебя нет ни денег, ни документов, — внезапно тон его стал более вкрадчивым, злость ушла на второй план. — Детка, где ты сейчас? Скажи, я приеду, заберу тебя, и мы забудем о том, что произошло.
В душе беглянки метался страх, паника накрывала с головой и что-то привычно трусливое внутри твердило: «Скажи, скажи, скажи». Но она понимала, что потом шансов спастись, скорее всего, уже не будет, что мучитель не простит её своеволия. И хотя ещё сутра пленница и не думала бежать, не хотела встретить Сашу, не собиралась попасть в больницу — всё это казалось ничтожным оправданием перед гневом разъяренного демона, в котором только вчера, как ей казалось, возникли тёплые чувства, погибшие под волной всепоглощающей ярости во время этого телефонного разговора.
— Милая, не молчи, — произнёс собеседник ещё мягче. — Я не буду сердиться. Я думал, что вчерашняя ночь изменила наши отношения, — он нашёл, чем сломить её. Невольница поверила ласковому голосу, поддалась своему страху и предательским мыслям. Ей не хотелось возвращаться, не хотелось снова видеть Троя, но эти слова дали надежду, что его удастся обхитрить, не дать узнать о Саше, усыпить бдительность и, извернувшись, снова ускользнуть из ненавистных, но даже сейчас странно желанных объятий грубых рук.
— Я в больнице, — призналась Ева с наигранным вздохом облегчения, но напряжение всё росло в трепещущем сердце. — Боялась, что ты будешь злиться, надеялась вернуться к вашему приезду.