Вообще-то телевизионная гримерная сугубо женской никогда не была, здесь толклись и мужчины, ведущие спортивные передачи, и новостийщики, и дикторы. Однако атмосфера, царящая здесь, меняла и их тоже - мужчины охотно и со знанием дела обсуждали сорта пудры, цены на костюмы в элитном магазине "Барон". С еще большим знанием дела они беседовали о том, кто, что, с кем и где. Лизавета не так давно с удивлением отметила, что сплетничают мужчины чаще и больше, чем давно заклейменные сплетницами дамы.
- Общий привет! Лизавета, триста лет, триста зим! Тамарочка, дай лапку! Отдельный поклон Вере Семеновне! - ворвался в гримерку самый обаятельный и привлекательный диктор всех времен и народов Валентин Ченцов. Ворвался и немедленно подтвердил тезис о мужской склонности к пересудам: Опять звонил муж Леночки Кац, она так и не нашлась.
- Не нашлась? Боже, что же могло случиться-то! Он больше ничего не сказал? - затараторила Тамара.
- Нет, а я не стал расспрашивать. Ленка, она ведь мужика своего не уважала, просто держала при себе, чтоб был, вот я и думаю, не закрутила ли где? - Валентин, в лучших водевильных традициях, игриво подмигнул присутствующим. Одет он был тоже неумолимо водевильно - белая хрустящая рубашечка, галстук-бабочка в горошек, тужурка а-ля Лев Толстой и лакированные штиблеты.
- Ты чего мелешь, язык без костей, глаза бесстыжие! - возмутилась Вера Семеновна. Валентин ответил еще более игривой улыбкой.
Бомба тревоги, висевшая над гримеркой, взорвалась. Лизавета теперь поняла, что предчувствие тревоги было не миражом, а реальностью. Тамара, заметив ее удивленное лицо, всплеснула руками:
- Лизавета же ничего не знает! - И тут же начала рассказывать: - У нас Лена Кац пропала, представляешь! Сначала-то никто не спохватился. Она часто брала отгулы, чтобы подхалтурить. У нее ведь полно контактов в музыкальном мире - без нее ни один концерт не обходился, - ревниво проговорила Тамара. - Сама знаешь, связи - это все.
Дело было не только в связях. Леночка - эту милую женщину все называли "Леночкой" и никак иначе - была лучшим гримером на Петербургском телевидении, а может быть, и во всем Петербурге. Маленькая, юркая, с такими же маленькими, ловкими ручками, она творила чудеса. Превращала угрюмого, прыщеватого представителя номенклатуры в американизированного политика с широкой улыбкой и гавайским загаром. Делала из угловатой эстрадной звездочки отечественного разлива роскошную диву, вполне пригодную для кабаре в Монте-Карло или Лас-Вегасе. Могла замаскировать дряблую шею, мешки под глазами, досадные, чересчур глубокие морщины в уголках глаз или складки, сбегающие к губам от крыльев носа, что особо ценили уже состоявшиеся экранные герои. Сейчас за хорошими гримерами охотились не только артисты и певцы, но и политики, предприниматели, модные адвокаты, нотариусы.