* * *
Золдан так углубился в воспоминания и размышления, что совершенно позабыл о настоящем — его трубка давно потухла, огонь в камине уже не ревел, а лишь слабо подрагивал на рдеющих углях. Наконец, старый маг перестал смотреть в одну точку, заморгал и с сочувствием перевёл взгляд на греющегося возле камина пленника. Отступника, которого королевский чародей по закону должен передать в руки палача за содеянные преступления.
— Мальчик мой, — назидательным голосом начал Золдан, — как ты мог попасться в эту старую, как мир, ловушку? Ведьмин Гриб… ну надо же!
Не поворачиваясь (и без того едва сидел) Торой ответил всё-таки достаточно бойко:
— А то ты не знаешь, что я теперь так же далёк от волшебства, как мой папаша. Заклятие низложения держит даже крепче родительской привязанности.
В этой его фразе про родительскую привязанность было столько иронии и горечи одновременно, что наставник почёл за лучшее перейти от ласковых упрёков к суровым обвинениям:
— Сам виноват, самоуверенный юнец! Думал, сможешь морочить голову лучшим магам королевств?
Торой кивнул:
— Думал. Но не учёл беспринципность. Между прочим, обряд низложения (кстати, весьма болезненный) взят из чёрной магии. Какая ирония! У меня-то Силу отобрали именно за её изучение.
Золдан нахмурился и сделал слабую попытку обелить своих коллег:
— Совет в праве обезвредить опасного для общества колдуна и…
— Я не был колдуном, — перебил Торой и заговорил с тихой яростью. — Меня могли просто исключить из Совета! Но за что лишили данного от природы?! Это всё равно, что отнять человеку обе ноги, решив, что они бегают быстрее, чем ноги остальных людей! Что плохого в изучении чёрной магии? Я никому не навредил!
«Может потому и не навредил, что вовремя остановили», — подумал было старый волшебник и тут же устыдился собственных подозрений. Торой был самоуверенным заносчивым гордецом, но никогда не являл себя властолюбцем. Скорее наоборот.
Потому Золдан под обличительной речью ученика ссутулился и замолчал. Крыть было нечем. Долгими одинокими вечерами он и сам задавал себе те вопросы, которые только что с яростью бросил ему в лицо опальный наперсник. И вправду, почему Тороя лишили Силы? Он не собирал армии на битвы, не страдал идеей господства, не губил людей. А ведь были в истории примеры и повнушительнее, взять, хотя бы Аранхольда, который оставил Совет ради того, чтобы возглавить Гильдию Чернокнижников. Тот ещё был душегубец, но ведь не низложили же его, проклятого!
— Я думаю, — смягчился, наконец, ученик, — кто-то в Совете очень хотел лишить меня Силы. Обряд Зара оказался только удачным поводом.