Глаза Тороя наполнялись внезапным пониманием:
— Так вот почему меня низложили?! Совет решил, что этим «преемником» стану я?! — и он побледнел от бессильной злобы.
Старый чародей горько покачал головой:
— Мальчик мой, ты сам подлил масла в огонь. Так что не ищи виноватых в твоей бестолковой участи.
Пристыжённый ученик опустил глаза, но упрямо заспорил:
— Если бы ты предупредил меня, тогда я не стал бы…
Но тут терпение пожилого волшебника неожиданно иссякло, и он загремел на все покои:
— Предупредить? Да что ты о себе возомнил?! Эгоист! Непримиримая гордыня — вот причина всех случившихся с тобой несчастий. И не смей, не смей обвинять в произошедшем других!
Торой вскочил с кресла:
— А, по-твоему, я не имел права на гордость? Да я был лучше всего твоего Совета вместе взятого и помноженного на… на…
Золдан смерил ученика таким тяжёлым взглядом, что тот не посмел больше сказать ни слова, лишь, медленно опустился обратно в кресло, пунцовый от гнева и стыда одновременно. А королевский чародей нарочито неторопливо повёл речь дальше:
— Торой, я люблю тебя, как сына. И дерзость твоя мне понятна. Мало того, признаюсь, мне всегда нравилось упрямство, а в особенности мужество, которое ты, судя по нынешнему разговору, утратил вместе с Силой. Увы, без своего могущества, мой мальчик, ты немногого стоишь. Вот, как этот Посох. — Чародей презрительно указал на свою посеребрённую клюку, стоящую возле камина. — В руках мага эта резная деревяшка — символ мастерства и заслуг, в руках обычного человека — всего лишь красивая палка.
Старый маг горестно вздохнул и продолжил:
— Кстати, ты не задумывался, почему никто из Магического Совета не стал на твою защиту? Кроме меня — твоего наставника — и моего друга эльфа? Да просто остальные тебя терпеть не могли, и вовсе не за Силу, а за непомерную спесь и заносчивость. Поэтому Совет расценил, что с подобным отношением к жизни, ты запросто можешь наломать таких дров, каких в своё время не наломал даже Рогон. Этим, правда, двигали высокие идеи, а вот ты мечтал и мечтаешь лишь об одном — потешить самолюбие.
Ученик зло кусал губы, а на щеках у него по-прежнему полыхал румянец. Было видно, что молодой маг едва сдерживается от опрометчивой вспышки ярости. Однако наставник, словно не замечал этого и продолжал говорить, веско припечатывая каждое слово:
— Но вот исчезла Сила и что осталось? Посредственный искатель приключений, не более того. Амбиции, конечно, не исчезли, да только воплотить их в жизнь, увы, нет возможности. Жаль, а ведь я, старый дурак, надеялся, что после обряда низложения ты станешь человечнее.