Она удивленно положила свой чулок, надела очки и взяла книгу.
— Это каракули старой Кордулы, — проворчала она, но все-таки начала читать.
Профессор молча ходил по комнате.
— Я не понимаю, почему меня должна интересовать эта любовь к сыну сапожника? — воскликнула недовольно старая женщина после того, как прочитала две страницы. — С чего это пришло тебе в голову принести мне эту старую книгу, от которой пахнет гнилью?
— Прошу тебя, читай дальше, мама! — сказал нетерпеливо профессор. — Ты скоро забудешь о запахе гнили…
С видимым неудовольствием она перевернула еще несколько страниц. Понемногу ее каменное лицо приобрело напряженное выражение, но потом она опустила книгу с безграничным удивлением, к которому примешивалась язвительная насмешка.
— Поразительные вещи! Кто бы мог подумать? Честная, знатная семья Гельвигов! — В ее голосе слышались ненависть, торжество и удовлетворенная злоба. — Итак, золотые мешки, на которых стояла гордая коммерции советница, моя свекровь, были отчасти краденые. Они устраивали празднества, на которых рекой лилось шампанское, я должна была прислуживать гостям. Никто не обращал внимания на бедную молодую родственницу, стоявшую высоко над ними своим благочестием и добродетелью… Я часто в душе молилась моему Богу чтобы Он наказал этих нечестивцев. Они были уже наказаны, они расточали украденные ими деньги. Их души вдвойне погибли!
Профессор остановился посреди комнаты. Он совершенно не предполагал такого оборота.
— Я не понимаю, как можно делать бабушку ответственной за то, что она по неведению тратила чужие деньги, мама, — сказал он раздраженно. — Тогда и наши души должны погибнуть, потому что мы до сегодняшнего дня пользовались процентами с украденного капитала. Однако при такой точке зрения ты согласишься, что мы должны как можно скорее вернуть эти деньги…
Госпожа Гельвиг поднялась со своего кресла.
— Вернуть? — повторила она, как бы желая удостовериться, не ослышалась ли. — Но кому же?
— Ну, конечно, наследникам рода Гиршпрунг.
— Как, мы должны отдать целое состояние первым встречным бродягам и тунеядцам, которые предъявят свои права? Сорок тысяч талеров остались Гельвигам после того, как…
— Да, после того как Павел Гельвиг, честный, истинный и праведный борец во славу Господню, присвоил себе двадцать тысяч талеров! — перебил ее профессор, дрожа от негодования. — Ты сказала, что душа моей бабушки должна быть в аду за то, что она, по неведению, пользовалась украденными деньгами. Чего же заслуживает тот, кто крадет чужое имущество?
— Да, он поддался искушению, — сказала она, не теряя самообладания. — Он был тогда еще молодой человек. Дьявол выбирает лучшие, благороднейшие души, чтобы совратить их, но Павел раскаялся в своем грехе. А в Писании говорится, что все ангелы Господни возрадуются о спасении одного грешника. Он неустанно борется за святую веру, в его руках деньги очищены и освящены, так как он употребляет их на богоугодные дела.