Юля безмолвствовала. Только ее глаза раскрылись широко-широко. И плакать она перестала.
— Ира?!
Она не договорила.
Я встала и сказала:
— Спасибо за угощение. Ты потрясающая хозяйка.
Юля поднялась с табуретки и пошла следом за мной по полутемному коридору.
Я обулась, стараясь не столкнуться с ней взглядом. Выпрямилась.
— Ира? — повторила Юля неуверенным голосом.
— Я не могу сейчас, — оборвала я ее. — Потом, ладно?
Она кивнула, потрясенная, испуганная.
— Ничего не бойся, — сказала я. — Нас теперь двое.
Она снова молча кивнула. Из гостиной, задрав хвост трубой, вышла голубоглазая Соня и уверенно двинулась ко мне. Наверное, принесла очередное послание.
Но я торопливо открыла дверь и выскочила из квартиры.
Можно сказать, сбежала.
Боюсь, что слишком часто повторяюсь, но все же повторюсь.
Спала я очень и очень плохо.
Сны, которые снились мне этой ночью, можно смело назвать шизофреническими. Самая жуткая и неприятная мешанина, которую я видела в жизни.
Мне снилось, что я живу в одной комнате с цыганской семьей. Женщин было много, мужчин мало. И еще помню множество маленьких детишек, которые носились по комнате и не давали мне ни минуты покоя.
Помню, что я решила навести в комнате порядок и принялась выметать веником мусор из-под огромного пианино, занимавшего половину комнаты. Мусор был странный: какие-то отвратительно пахнущие предметы, упакованные в бумагу. Помню, что я долго размышляла, посмотреть мне, что в свертке, или лучше не надо. Мудро решила воздержаться и, как апофеоз, вымела из-за пианино половину лошадиной туши. Лошадь при жизни была белой. Помню, что меня совершенно не удивила моя жуткая находка. Я только зажала нос, отошла подальше и принялась с тоской размышлять, как же я одна вынесу на улицу этот полуразложившийся труп.
В таком положении я и проснулась. Нос был крепко зажат рукой, тело плавало в холодном поту.
Первое чувство, которое я испытала, было облегчение оттого, что мне не нужно убирать тухлую лошадиную тушу.
Потом я нащупала на стене выключатель и зажгла бра. Над моей головой вспыхнула неяркая лампочка.
Я посмотрела на часы. Половина четвертого.
Я поднялась с дивана и подошла к окну. Ночь еще оставалась хозяйкой положения, но к городу уже неотвратимо приближался ранний весенний рассвет. Горизонт переливался всеми оттенками густого синего бархата, луна бледнела, и на глазах превращалась в свой призрак.
Призрак!
Я вздрогнула и обернулась. Комната была пуста.
«Чего ты боишься, глупая, — укорила я сама себя. — Ну, что плохого тебе может сделать бесплотный дух? И потом, с какой стати духу Казицкого тебе мстить? Убила-то его не ты!»