…И снова Соня ошиблась. Тетя Аня отнюдь не одобрила ее решения. Невозможно, невероятно, твердила она. Ты должна избавиться. Зачем тебе губить свою молодость? Ты еще встретишь человека, будешь счастлива, а с ребенком тебя никто не возьмет.
Во всем этом была своя логика и, может быть, Соне стоило подумать. Но она враждебно слушала тетку и без размышлений, с невольным внутренним сопротивлением отвергала все ее доводы. Чужая. Ни одной близкой души. Аркадий чужой и тетка чужая.
В эту минуту и ощутила Соня ту непомерную усталость, которая как бы пригнула ее к земле.
Анна Андреевна, видя, что доводы ее не действуют, заговорила грубее.
— Упрямая, глупая девчонка! — Дурацкое упрямство и больше ничего. Ребенок! Зачем он тебе?
— Я его буду любить. И он меня тоже, — тихо сказала Соня, скорее себе самой, чем тетке.
— А я не хочу, слышишь, не хо-чу! Я еще жить хочу, а не возиться с пеленками! — и она снова понизила голос, стала уговаривать: — Соня, ну перестань, не упрямься, ведь ты сама потом…
Тетка говорила то же, что Аркадий. И оба думали не о Соне, не о ребенке, а о себе.
— Тебе не придется нянчиться, тетя, не беспокойся. Я уеду, — отчужденно проговорила Соня.
— Куда ты уедешь?
— Еще не знаю. Но уеду.
— Нет, я не пущу тебя… Послушай меня, согласись…
Она обняла Соню и вдруг разрыдалась, тяжело вздрагивая всем своим крупным телом.
Соня высвободилась из объятий Анны Андреевны и почти покровительственно, таким тоном, каким часто говорила с нею тетка, сказала:
— Оставь, тетя. Ты же будешь довольна, если я уйду. И твой Константин Ильич тоже. Мой ребенок никому, кроме меня, не причинит хлопот.
Анна Андреевна перестала плакать. С мокрого, сразу постаревшего лица ее удивленно, обиженно и жестко глядели большие серые глаза.
— Какая неблагодарность! Боже мой, какая неблагодарность! — простонала она.
Этот разговор убил в Соне родственную привязанность, которую она питала к тете Ане. Уехать — в этом она видела теперь единственный выход. В другой город, к другим людям. Не видеть ни тетю Аню, ни Аркадия, ни… Ни Вадима.
Да, пожалуй, труднее всего будет теперь встречаться с Вадимом. Вадим… Не надо. Поздно сожалеть. Да и не о чем. Ведь она не любила его.
Соня задолго до смены поехала на завод. Обогнув цех, она вошла в ту дверь, от которой было ближе до кабинета Минаева. Никто не встретился ей на лестнице. Минаев сидел один.
— А, Назарова, — приветливо сказал он. — Ну, как дела?
— Ничего дела, — тусклым голосом ответила Соня. — Я пришла просить, чтобы вы меня уволили.
— Уволить? — удивился Минаев. — Лучшую модельщицу и вдруг — уволить. Ну, не такой я щедрый. А, собственно, почему это?