— А что ж вы из мартеновского ушли, Петр Антонович? — неосторожно спросил Вадим.
Мастер долго молчал, Вадиму уже казалось, что он не ответит. Но Нилов вдруг тихо сказал:
— Учиться мне, парень, не довелось. До мастера самоучкой дошел. Пока инженеров нехватка была, вроде на месте считался, а тут прислали с дипломом, а меня, значит, в помощники к нему. Не захотел, погорячился, вот и ушел. — И тут же, видимо, желая переменить разговор, он обратился к Зуеву: — И чего ты, Михаил Степанович, все к печке жмешься, ровно к жене? Сел бы подальше.
— И тут хорошо! Даже приятно подогревает. Вроде где-нибудь на Кавказе солнышко тебя печет.
— Последнее сало растопится, — лениво пошутил всегда мрачный и безмолвный Карасик.
— Это тебе страшно — растаешь когда-нибудь, как свечка на горячей плите. А у меня сала нет. — Зуев вытер свое худое, с немного запавшими щеками и острым носом лицо и без всякой связи с предыдущим сказал: — В воскресенье пойду костюм покупать. Весь город, видать, придется обегать: трудно на мою фигуру подобрать.
Зуев очень любит покупать вещи. Это — его страсть. Он жалеет деньги на еду и неизменно приносит с собой на обед краюху черного хлеба и бутылку молока. Дни получки для Зуева — самые значительные в жизни.
— Это уже четвертый у меня будет. Синий есть, коричневых два, а теперь черный думаю поискать.
— Да куда тебе столько? — удивился Карасик. — Ты ведь и не надеваешь их никогда, все в старье ходишь.
— Пускай, место не пролежат. В праздник когда и надену.
— Жадный ты, Михаил, — говорит Андрей. — Не люблю жадных.
Тон у Андрея вызывающий, так недалеко и до ссоры, Петр Антонович спешит переменить разговор.
— Радио сегодня слушал кто? Я проспал немного.
— Я слушал, — отозвался Вадим. — Опять бельгийцы в Конго лезут.
— Сволочи! — тотчас вмешивается Андрей. — В Конго и в Лаосе сразу кашу заварили, на Кубу зарятся.
Зуев тушит о пол крохотный окурок.
— Заваруха крепкая идет. Гибнет народу немало.
— Ничего они не добьются, — горячо продолжает Андрей. — Не выйдет!
— Не наше это дело, заморские дела решать, — надумал высказаться Карасик. — Нас не спросят, что да как.
На красивом смуглом лице Андрея возмущенно блестят глаза.
— Карасик ты и есть, самая у тебя душа карасячья.
Зуев обрывает спор:
— Плавку пора разливать.
Передышка кончилась. Все вернулись к печи.
Перед разливкой на участок забежал Минаев, сам проверил температуру металла, посмотрел, как Зуев вводит присадки.
— Скоро министр приедет, — оживленно сообщил он. — Будет решать вопрос о строительстве нового цеха точного литья.
— Давно уж он едет, министр-то, а мы все тут как в печке, — проворчал Зуев.