– Да успокойся ты, в самом деле, никто тебя не тронет.
– Они трогают. Понимаешь, трогают. Не так, как те, у озера, но все равно гадко. Каждый раз, где только могут. Ну почему? Я просто не понимаю.
– Больше не тронут.
– Что ты зарядил как попугай? Тронут – не тронут… Тронь ты! Возьми меня сам… Если это не больно – а он сказал, что не больно, – я не стану бояться.
Настя вдруг потянула Диму на себя и лихорадочно обхватила его сначала руками, а затем и ногами. По тому, как она это делала, Димке нетрудно было догадаться, что она ничего не умеет.
– Я сумею, сумею. Не бойся. Иди ко мне. Мне хорошо с тобой!
Она словно угадала его мысли. Хотя он-то что умел? Видел один раз, как в детдоме старшие мальчишки занимались этим с нянечкой «грудничков». Противной такой теткой. Она умела…
Дима оказался между разгоряченных бедер, его губы неуклюже уткнулись в ее подбородок. Но Настя сама отыскала их. Внезапно он понял, что она почти раздета. Нет этого жалкого бесцветного платья… Нет нелепых черных трусиков… Сквозь тонкую рубашку он ощутил горячее прикосновение ее нежного упругого живота и, несмотря на предельное напряжение, испытал необыкновенно сильный прилив сил.
Настя выгнулась всем телом. И тут он, как набухшая почка, переполненная накопившимся за всю предшествующую жизнь живительным соком, буквально взорвался. Не в силах больше сдерживать себя, он нежно овладел ею.
В какое-то мгновение он почувствовал, как Настя дернулась от боли и пробормотала: «Ну и пусть», а затем к ним обоим разом пришла сладость, в секунды переборовшая все иные эмоции и чувства. И они вместе, неумело подгоняя друг дружку, стали набирать животворный ритм этого действа.
Весь мир отлетел в одну сторону, а их чувства в другую – загадочную и коварную страну, где приход ранней весны сопровождается неизбежными громом и молниями, половодьем рек и пробуждением первородного греха.
– Встать! Суд идет!
Невнятный, тревожный гул толпы под окнами медленно просачивался под высокие своды зала местного Дома культуры, где с минуты на минуту должно было начаться заседание суда.
Немногие присутствующие здесь – представители обвинения и защиты, судебный пристав и секретарь суда – разом повернули головы в ту сторону, откуда вышел судья, желая как можно быстрее его разглядеть. Судьей оказалась женщина в строгой черной мантии с белоснежным отложным воротничком.
Судья принадлежала к той породе невзрачных провинциалок – не толстых, но и не стройных, с высоким шиньоном осветленных пергидролем волос, в которых, кроме уверенности в собственной значимости, вряд ли можно было разглядеть нечто привлекающее внимание. Только, пожалуй, судейская мантия придавала этой сановной даме вид грозного вершителя судеб. В этом процессе предполагалось участие присяжных, которым была отведена схожая роль. Но воспитанная еще советской судебной практикой судья не очень-то брала их в расчет.