По ту сторону (Эфф) - страница 19

— Слишком мал, — сказал он. — Но…

Он не докончил и, оборвав начатую фразу, наклонился над шахтой.

— Слышишь? — спросил он Громова.

— Нет…

Из глубины шахты донесся странный звук — не то плач, не то сдавленный детский крик.

— Это «они», — таинственно шепнула Лизанька.

— Кто они?

— Жители…

Крик донесся снова. Громов схватился за края подъемника и стал их трясти что было силы. Вдруг подъемник медленно пополз вверх — Ванька успел только отвести руки от отверстия шахты — а снизу вновь послышался тот же жалобный звук.

В отверстии шахты не было видно ничего: только металлический тросс, качаясь, уходил в глубину, и нельзя было сообразить — стоит ли он на месте, или поднимается.

И снова повторился крик — в нем было что-то знакомое, точно когда-то уже слышанное, уже оставившее след в сознании. Лизанька открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но в это время перед отверстием шахты остановился другой подъемник, подошедший снизу; оттуда молниеносно — как пробка из бутылки с шипучкой — вылетело страшное животное; шерсть его стояла торчком, глаза сверкали, как автомобильные фонари.

Раздался дикий вопль зверя, слившийся с криком Лизаньки:

— Мяу!..

— Колчак!

Это была четвертая жертва взрыва — потомственный почетный вор, кот Колчак.

В отдаленном предместьи Нью-Йорка, где над головами не грохочет элевейтед — надземный метрополитен, — где многоголосые грохоты, ревы, лязги и шумы огромного города сливаются в нестройную симфонию, — там, в стороне от людской сутолоки, высится бетонное здание несколько необычного вида. Нижний этаж без окон, верхний, спроектированный в виде башни, перекрыт металлическим куполом. Если бы не две кружевные мачты, несущие на себе многолучевую антенну, здание можно было бы принять за астрономическую обсерваторию, быть может даже за крематорий.

Массивная дверь, ведущая в здание, была украшена бронзовой табличкой. Табличка лаконически гласила:

Имя Джемса В. Хьюлетта — одного из виднейших специалистов в области беспроволочной связи — было настолько известно, что лаконизм таблички казался совершенно уместным. Каждому было ясно, что здание представляет собой резиденцию профессора Хьюлетта, его лабораторию, подарившую человечеству немалое число замечательных открытий, и его квартиру, в которой, правда, он проводил лишь немногие часы, посвященные сну.

— Жизнь коротка, — говорил по этому поводу Хьюлетт, — рабочее время ограничено, а сон — это архаический пережиток.

Сегодня профессор Хьюлетт был мрачен. Сердито наморщив лоб, он невидящим взглядом уставился на своего ассистента Жозефа Делакруа.