Разве что себя. Едва на жратву хватает да на лекарства. А ты говоришь, Чечня…
— опять забубнил парень.
Санек рассеянно слушал доносившиеся снизу слова. Чуть не в каждом поезде слышал он эти бесконечные разговоры про Чечню, Афган или бандитские разборки. Или про прошлое — как при коммуняках хорошо жилось. Как разговорятся два-три мужика, так пошло-поехало. Смешно… Чего зациклились? Вот он, Санек, свободен.
Саня опять тихонько рассмеялся. На нижней полке грезила в сладком дурмане Лелька.
Стучали колеса, поезд разрезал сгустившуюся темноту.
Костик выкатился из театра первым. Его пятилетний организм явно устал от общения с контрабасом, виолончелью и всякими там скрипками. Организм рвался на волю. Лена в панике кинулась за побежавшим вперед сыном:
— Костик, стой, потеряешься!
— Это уж пусть и не мечтает, — пробубнил над ее головой муж, огромный Виктор Галкин.
Уж ему-то, Виктору, достаточно было сделать всего один шаг, чтобы ухватить яркую курточку в толпе выходящих из театра зрителей. Семейство воссоединилось и зашагало по тихой, залитой апрельским солнцем улице. Первый солнечный день после долгой зимы. Крупный мужчина Виктор Галкин, невысокая хрупкая женщина Лена Калинина и пятилетний Костик Станицкий, крепко держащий взрослых за руки и подпрыгивающий между ними неугомонным воздушным шариком.
Такое вот разнокалиберное и разнофамильное семейство.
— Костик, как тебе спектакль? — поинтересовалась Елена.
— Ничего, — равнодушно отозвался Костик, подцепив ботиком льдинку и направляя ее вперед точным движением будущего форварда.
— Что тебе больше всего понравилось, запомнилось? — не отставала мамаша.
— Все, — так же равнодушно откликнулся сын, новым ударом посылая льдинку вперед, к воображаемым воротам противника.
— То есть ничего, — вздохнула Елена. — Ничего не понравилось и не запомнилось.
— Отстань от ребенка, — вступился за мальчика Галкин, пасуя льдинку в сторону Костика.
— Что значит — отстань? Надо воспитывать в человеке чувство прекрасного!
— С чего ты решила, что оно у него отсутствует?
Футбольный матч продолжался. Льдинка, подпрыгивая на осколках уходящей зимы, металась от одного игрока к другому.
— И ведь мы даже не в филармонию пошли, а в детский театр, — не найдясь, что ответить, продолжала гнуть свою линию Елена. — Прекрасный театр, музыкальный. Такие артисты замечательные. У нас в Москве и то, пожалуй, похуже…
— У вас в Москве? — проронил Виктор.
— Ну… Просто в Москве, — смутилась Елена. — Извини, я еще не привыкла.
— Пора бы уж, — откликнулся муж.
— А это юное футбольное дарование весь первый акт вопрошало, когда мы пойдем в буфет, а весь второй — когда же все закончится.