— Вон, в бачке. Девчонки домой берут. У кого собаки есть. Кормят. А что?
— Ты вот что. Ты вылей остатки в унитаз, слышь? И стекла выброси.
Размолоти мелко и выброси. А кастрюлю помой хорошенько.
— Да что ты раскомандовался? — опять вскипела Катерина. — Это… твоя, что ли, ампула? — вдруг спросила она.
— Кто тебе сказал? Откуда у меня? Ты думай, что говоришь! Это я о тебе забочусь, чтобы не привязывались к тебе, дура! И вообще, пора мне. Я попрощаться пришел. Меня опять на задание посылают, — затараторил Мишаня.
— Как? Ты же только вернулся! На сколько? ахнула Катя, мгновенно забыв о своих неприятностях.
— Не знаю. Надолго. Не меньше чем на месяц.
— Мишанечка-а-а, — запричитала Катя, повиснув на его шее.
— Ну все, все, кончили. Жди. Твое дело ждать. И не говори никому, что я у тебя утром был здесь, слышь? А то у меня проблемы будут. Я должен был сразу к начальству с докладом ехать, а не у тебя тут торчать, поняла? Скажешь кому — меня из органов турнут, поняла?
— Поняла, Мишенька, — часто закивала Катя, сморкаясь в край халата.
— Все. Не реви!
Мишаня оторвал от себя девушку, выскочил за дверь. Катя опустилась на стул и разрыдалась.
Над кухонным столом разливался мягкий свет настенного светильника, скрытого желтым абажуром. Лена поглядывала в окно. Сквозь тюль занавески мерцали окна противоположного дома. Разделявший их проспект был слишком широк для того, чтобы чувствовать себя невольным свидетелем чужой жизни, а с другой стороны создавал ощущение некоего единения с незнакомыми людьми. Вот и там, в доме напротив, сидят вечерами на кухне, пьют чай, разговаривают. Значит, ты не один во вселенной.
Лена с Виктором очень любили поздние вечерние часы.
Кирюша — типичный жаворонок: встает чуть свет, но и ложится рано. Едва раздаются позывные вечерней программы «Время», свекровь уходит в свою комнату знакомиться с последними новостями, и уже через минуту по квартире разносится ее звучный, прямо-таки мужской храп. Костик тоже посапывает в своей постели — жаворонок не жаворонок, просто птаха Божья. Как и все дети, впрочем.
Так думала Елена, помешивая в кастрюльке пахучее варево.
— Ну что, колдунья, когда снадобье готово будет?
Витька встал, подошел к жене, заглянул через ее плечо в кастрюльку, как бы мимоходом погладил русые волосы. Елена варила глинтвейн. Особых роскошеств молодая семья позволить себе не могла ввиду скудности семейного бюджета, но бутылку сухого вина — для Елениного горячего (и горячительного) напитка — да пару бутылок пива для Витюши — эти траты бюджет выдерживал. Иногда можно было себе позволить. Они иногда и позволяли.