А сейчас все блестело — практически ни единого пятнышка.
— Как все красиво, Джулия Энн, — похвалил Кэл, подходя к ней.
Она сидела на софе и смотрела «Династи».
— Я постаралась.
Каким-то пораженческим движением руки она указала на скромную комнату, где стояла новая мебель в стиле французской провинции, которая совершенно не гармонировала с хламом, оставшимся им в наследство от прежних жильцов.
— Ты проделала дьявольскую работу.
Кэл подошел к софе и снова опешил, внимательно присмотревшись к своей жене. Она нанесла макияж, надела новое платье и сделала прическу. Он знал, что годовщина их свадьбы была в прошлом месяце, а ее день рождения будет только в декабре.
— Что происходит? — осторожно спросил он.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты такая нарядная. Наверно, случилось какое-то событие, о котором я не знаю?
— Мне просто захотелось выглядеть красивой — для тебя.
Боль сделала ее глаза более темными, заставляя его почувствовать себя бесчестным олухом. Кэл с нежностью улыбнулся, как бы оправдываясь или извиняясь.
— Ты и так очень красивая.
Он не был уверен, что толстый слой макияжа или искусно сделанная прическа были дополнением к женской красоте, так как, с одной стороны, они подчеркивали ее достоинство, а с другой — лишали ее всякой индивидуальности. Однако он был ей очень благодарен: это доказывало, что она старается наладить их отношения.
— Ты выглядишь прекрасно, Джулия Энн.
Ее рука непроизвольно потянулась к волосам, которые были зачесаны наверх с локонами на висках и вокруг ее круглого лица.
— Ты действительно так думаешь?
Кэла всегда удивляло, что Джулия Энн не осознавала, насколько она была хороша собой с ее изящными, утонченными чертами лица, мягкими светло-каштановыми волосами и глазами газели.
— Я всегда так думал.
Ее губы, несколько тонкие и имеющие тенденцию опускаться в уголках, растянулись в благодарной улыбке. И снова Кэл был охвачен властью, которой обладал над ней. Это была сила, к которой он никогда не стремился, и, даже наоборот, с удовольствием отказался бы от нее. Он должен был следить за каждым своим словом.
— Тебе нравится мое новое платье? — спросила она, вскочив на ноги в своем нетерпении получить его одобрение.
Платье свободного покроя было розовым — ее любимого цвета, — сшито из легкой летней ткани. Двойной слой рюшек, окаймлявших глубокий вырез, открывал ее высокую изящную грудь.
— Мне очень нравится. — Его рука потянулась поправить мягкие складки: — Даже очень.
Она отступила, и материя выскользнула из его руки.
— Тебе не кажется, что оно меня толстит?
Она так и не сбросила те двадцать фунтов, которые набрала, пока вынашивала Брайана. Это, конечно, отразилось на ее фигуре при росте в пять футов пять дюймов, но ее вряд ли можно было назвать толстой.