— Со мной все в порядке, — соврала я и посмотрела в зеркальную дверь платьевого шкафа. Маска енота почти сошла, если замазать ее тональным кремом поверх лечебной мази, то вообще ничего не останется. Я так надеюсь. Но косметичка настойчиво рекомендовала не пользоваться декоративной косметикой хотя бы два дня. Брови, безусловно, за это время не вырастут, но подрисовать их вполне можно. — Я к тебе приеду…
— Когда?! — раздался в трубке грозный рык.
— Завтра.
— Почему не сегодня?!
— Я занята.
— Чем?! В воскресенье…
— Мама, — перебила я, — я приеду к тебе. Обязательно. Обещаю. Но завтра.
— Софья, скажи мне честно, — ты не в больнице? Не в тюрьме?
— Мама!!!
— Нет, ты скажи, я все пойму!
Сумасшедший дом. Боже, дай мне силы.
— Мама, зачем мне в тюрьме машина? Антон сказал тебе, что перегоняет машину для меня? Включи логику!
Мама включила. И перешла на просительный тон.
— Сонечка, я так хотела, что бы ты сегодня проехалась со мной по мебельным магазинам. Ты знаешь, как долго я выбираю… — Я знала. Действительно долго. Мама только недавно переехала из Городка в Город губернский и с трудом привыкала к обилию магазинов. Из магазина в магазин с ней можно перебираться раз двадцать, сжечь бензина на пятьсот рублей, пока мамочка убедиться, что здесь это кресло стоит на сто пятьдесят рублей дешевле, чем в магазине другого района. И расцветочка веселей. — Я бы хотела с тобой посоветоваться…
— О чем?
— Нам надо купить другой шкаф. Из старого все вываливается.
— Мама, ты купи любой, я все оплачу…
— Софья, — с упреком булькнула мамочка, — я не о деньгах, я о совете… Я тут один присмотрела, но не знаю, слишком он громоздкий…
Шкаф был описан в деталях. После чего было затребовано одобрение, что я и сделала, скрестив на всякий случай пальцы. (Не приведи господи, ошибиться. С досадной регулярностью меня будут водить на экскурсию к этому шкафу, и изумляться — как две умные женщины могли так опростоволоситься?!)
— Мамуля, я приеду завтра.
— Обещаешь.
— Клянусь.
— Что приготовить на обед?
— Мясо с картошкой.
Кстати о мясе, и неправильном питании. Вчера Нюся грозилась напечь беляшей.
Я тихонько прокралась к черной лестнице и бегом спустилась на двадцать седьмой этаж. Беляшами начинало пахнуть еще на пороге пентхауза.
Три горячих, наивкуснейших булки с котлетой под кружку холодного молока, — остаток воскресного дня я хотела провести в приятной лени, одиночестве и бездумном просмотре всего подряд по телевизору.
Странное дело, но обо мне как будто забыли. Так было в первую неделю после моего водворения в пентхаузе. Никто не стучал в дверь, не просил рассказать о жизни сицилийской мафии или ощущениях кинднепинга, все занимались своими делами и в гости не торопились.