— Вкусно, вкусно, Авдей Петрович, спасибо.
— Может, чего покрепче налить? — прищурился старик с лукавством. — У меня наливочка есть, домашняя…
— Спасибо, я за рулем.
— А-а-а, ну это правильно, — кивнул идейный сторонник тихой примерной выпивки.
Стопку одежды для внуков бабушки Анатольевны Авдей Петрович бережно прибрал обратно в целлофановый мешок. Сверху, обмотав старыми газетами, положил две четыре ботинок, и, смущенно покрякивая, признался:
— Мы с Анатольевной-то в контрах… сама ей все свези…
— Чего так? — удивилась я.
— Да, дело прошлое, — отмахнулся дед. — Пес у нее шкодный, на той неделе несушку у меня задрал… поругались мы.
Второй от околицы дом утопал палисадником в зеленой дымке кустов сирени. Авдей Петрович предупредил, что хозяйку я найду, скорее всего, в огороде, и сказал — «заходь смело, пес Цыган чужих за своих принимает, только и толку от него, что кур дерет».
Довольно ладный, обшитый новыми, свежевыкрашенными досками дом стоял с открытой настежь дверью. Я покричала у калитки, — на зов притрусил черный песик и повилял бубликом пушистого хвоста, — у крыльца поинтересовалась «есть кто дома?», и, обогнув по утоптанной дорожке дом, прошла на задний двор к огороду.
На противоположном от меня конце большого участка Клавдия Анатольевна окапывала грядку. Голова бабушки была плотно обвязана цветастым платком, слышала она, видимо, плохо, и, перестав вопить, я отправилась к ней.
Цыган крутился под ногами и делал вид, что указывает дорогу. Возле самой Клавдии Анатольевны пес решил привлечь хозяйское внимание, прыгнул на подготовленную к посеву грядку, рыхлый земляной край обрушился и Цыган едва увернулся от карающей безобразия лопаты.
— Ах ты, лиходей! Я тебе где велела сидеть!? — начала ругаться бабушка, но, увидев гостью, осеклась: — Вы к кому? — прищурилась.
— К вам, — улыбнулась я. — Я сестра Ренаты, привезла вам кое-что.
Цыган, лопата и грядки были забыты в миг. Клавдия Анатольевна расцвела как маков цвет, обтерла руки о рабочий халат и, ловко перебирая такими же как у деда обрезанными сапогами, заторопилась к дому.
— Морковку надо сажать, — объясняла на ходу, — теплицы править, дел невпроворот, все кручусь, все кручусь. Уйди, Цыган, Христа ради! Отдавлю, лапу-то…
Молодой бестолковый пес прыгал вокруг нас, путался под ногами, и старушка, недолго думая, пристегнула собачий ошейник к веревочке у ворот:
— Сиди тихо, шалопут! — И обернулась ко мне: — Нет на него угомона, все бестолочь за курами носится. Надысь Авдееву курицу придушил…
Я принесла из машины тюк с одеждой, вручила его бабушке и попыталась отвертеться от чаепития.