Сегодня я этого страха не чувствовала. И дело не в том, что у ребяток не было киллерского опыта Самоеда, в них вообще ничего зверского не проглядывало, даже из-за шторки. Только растерянность, наигранная степенность и показное равнодушие. Все было напускным, явным был, только страх… Шурика хватило поизображать крутого парня на три секунды реально времени. Зашел в сарай, юркнул за столб и вышел оттуда уже с выражением лица старшего брата. Они оба меня боялись…
Да, я нащупала правду — они меня боялись. Наконец-то я избавилась от странного ощущения неправдоподобности происходящего и нашла причину этой противоестественности — похитители меня боятся. Точнее, не саму меня, а ситуации, в которую попали. И понять это, было очень важно. Пока братья не натворили дел с перепугу, надо ладить мосты и идти к переговорам:
— Эй! Федя, Шура! — крикнула. — Подойдите, пожалуйста!
— Чего тебе? — высунулась из-за двери светлая голова.
— Отвяжите меня, пожалуйста, на секундочку! Мне срочно в туалет надо! Я с вашей бабушкой чай пила. Много! С малиновым вареньем! — Надо напирать на свою одушевленность. Я не просто столб в скотче, я была гостем их бабушки, пила чай, ела их варенье. — Шура, пожалуйста, умоляю!
Младший бабушкин внук быстро спустился к воротам, навесил на них толстый брус и, подойдя ко мне, разрезал острым сапожным ножом скотч на руках и ногах. Принес ведро, поставил его рядом у столба и, отвернувшись, приказал:
— Давай, только по-быстрому.
По-быстрому не получилось. Онемевшие ноги категорически отказались сгибаться в коленях. И если бы не ставший родным столб, я бы промахнулась попой мимо ведра три раза.
Шура стоял спиной и ждал. Писать в его присутствии было уже привычно.
— Вынеси! — крикнул он брату и взял с верстака очередную, украденную с мебельной фабрики, порцию скотча.
Федя мухой вылетел с ведром на улицу, я посмотрела на дверь тоскливым взглядом и тихо проскулила:
— Может, не надо меня привязывать, а? Я не убегу.
— Счас кляп в рот засуну, — пообещал Шурик, и я покорно сложила руки за столбом. Вкус грязной рукавицы и без того прочно поселился во рту.
Приматывать ноги Шура не стал. Спереди на моих джинсах уже образовался прочный панцирь из обрезанного скотча. При побеге, если не снять штаны, я и коленей-то не согну.
— Шура, вы можете со мной поговорить? — уже в спину уходящему к лестнице парню, слезно попросила я.
В сарай влетел Федя с ведром:
— Бабка телек смотрит, — отчитался и бухнул ведро в угол.
— У вас такая чудесная бабушка, — проскулила я, — мы так чудесно с ней чаю попили…