— Нет, — равнодушно ответил тот.
— Сколько в стволе?
— Четыре.
— Хватит, — кивнула Рената. — Соня, если…
Я так и не узнала, что последовало бы за этим «если». На шнурке, свисающем с шеи Рената запиликал сотовый телефон, и, приказав всем взмахом руки соблюдать тишину, девушка ответила на вызов:
— Да, Любаша, слушаю.
В процессе того, как говорила Любава, лицо Ренаты мрачнело с каждой секундой. Глаза заледенели в неподвижности, губы сдвинулись, брови жили какой-то отдельной жизнью — они то взлетали вверх, то опускались к переносице. Ренату что-то сильно раздражало в рассказе подруги. Очень сильно раздражало.
Я смотрела на нее и думала о том, что, пожалуй, только что был упущен реальный шанс остаться в живых.
Зверь закончил разговор протяжным:
— Чао, — и отпустил телефон болтаться на шнурке.
Три пары глаз в разной степени надежды смотрели на дочь Кутепова. Я надеялась выжить, о чем вопрошали глаза двух братьев, так и осталось тайной.
— Ну? — Саша дернул подбородком.
— Любка засветилась, — хмуро ответила Рената. — Я на ее тачке приехала, она на моей по городу колесила. На светофоре подставилась, топтуны к ней вплотную пристроились и увидели, что за рулем не я… — Подумала пару секунд и заторопилась: — Все, ребята. Времени нет, надо что-то решать.
Зверь, спрятавшийся недавно где-то внутри сумасшедшей девчонки, начал медленно вытягивать лапы и, скаля зубы, вылезать из норы. Пока он лениво потягивался, дрожал шкурой и щурил глаза. Он еще не был голодным. Кровь не дразнила чуткие ноздри, не дыбила шерсть, зверь только принюхивался. Но он — б ы л.
— Шурка, тащи таблетку клофелина, — приказал зверь.
— С ума сошла?! — возмутился тот. — У бабки такая гипертония, она каждую таблетку считает!
— Много текста, Шура, тащи, — лениво поведя бровью, сказала внучка генерала. — Я этот достала, я еще привезу, сейчас некогда спорить.
— Ты достанешь, — буркнул парень, но все же вышел из сарая.
— Рената, ты хочешь меня отравить?! — скорее удивленно, чем испуганно вскрикнула я. Пистолет пугал меня больше, клофелин удивлял.
— Как будто у меня других родственников нет, — в задумчивости произнесла девушка. — Я вот что хочу тебе сказать… сестричка. — Она смотрела на меня так, словно примерялась откуда удобнее начинать откусывать живую плоть. — У тебя есть один крошечный шанс. Прожить подольше. Я слов на ветер не бросаю, спроси моего папу…
— Чего ты хочешь? — встрепенулась я.
— У меня в машине сумка с любашкиными конспектами и диктофон. Сейчас я сочиню тебе текст, ты без выкрутасов, без отсебятины, наговоришь его на диктофон слово в слово. Поняла?