Михаил Петрович задумчиво посмотрел на меня, я слабо кивнула, и он дал согласие:
— Хорошо. Но только институт не прогуливать.
Рената тут же развернулась ко мне и начала трещать без умолку:
— Феррари я тебе точно не гарантирую, если только под заказ. Я например, выбрала себе Рено. Правда классно звучит — Рената на Рено. — И без всякого перехода от автомобильной тематики: — А твой муж кого-нибудь убивал?
— Рената, — укоризненно протянула мачеха, — что за нездоровый интерес?
— А что? Классно…
Аккуратно облизав десертную ложечку, Бьянка, с некоторой, прямо скажем, ревностью, прошелестела:
— А Феррари, ты, разумеется, хочешь красного цвета?
— Нет. В Вероне у меня была черная машина. Это Энцо ездил на красной.
— У вас было два Феррари?! — простодушно восхитилась Рената.
— Нет. Три. На красной машине с черным верхом шофер возил свекровь. У Энцо акции этого автомобильного концерна, так что… — я развела руками, — покупать машины у самих себя, вполне разумно.
По-моему, последним текстом я убила даже Михаила Петровича. Сраженный буйной фантазией сыщицы Софьи, он утер рот салфеткой и, покачивая головой, поднялся из-за стола.
— Папа! — крикнула ему вслед дочь. — А ты знал, что у Софьи было три Феррари?
— Ну конечно, детка, — обескуражено ответил Кутепов, пораженный в самое сердце моим враньем.
— И ничего нам не сказал?! — проскулила Рената.
— По-моему, в их семье не любят лишних разговоров, — подколол меня «дядя Миша». — Омерта, знаете ли.
— Клятва молчания, — с непередаваемым выражением, протянула Рената и посмотрела на меня взглядом Винни-Пуха. Думаю, именно так плюшевый медведь смотрел на бочку с медом — восторг, обожание и желание съесть.
В тот вечер вся женская составляющая семьи Михаила Петровича собралась в детской и, рассеяно переставляя кубики, слушала «вольные итальянские бредни».
Боже, что я несла?! Бред, ахинею, сорок бочек арестантов. Марио Пьюзо и Френсис Форд Коппола, могли бы гордиться — «Крестный отец» не прошел для меня даром.
— Только никаких фамилий, — загодя предупредила слушателей. — До сих пор не могу отделаться от привычки не упоминать их всуе.
Причина такой скромности была совершенно иной — кроме фамилий Медичи, Да Винчи и Пестолоцци, ничего путного, впопыхах, на ум не приходило. Да и запутаться можно. Я окрестила фантомы родственников «дядя Марио», «дядя Пьетро», «тетушка Сильвия» и так далее, и, в конце концов, так естественно и органично заплутала в именах, что никто этого кроме меня не заметил. Я перепутала, что называется, у кого коза, у кого корова, кого похоронили, кому дарили пистолет.