Он схватил меня за руки, заглянул в глаза и сказал:
— Лора, я люблю твою ревность. Ты была прекрасна, когда набросилась на нее.
Я освободила руки.
— Уолдо, что бы ты подумал, если бы меня обвинили в убийстве?
— Бедное дитя!
— У меня нет алиби, Уолдо, и в моем загородном доме находится ружье. Прошлым вечером он был там, я уверена. Я боюсь, Уолдо.
Кровь отхлынула от его лица. Он побледнел.
— Что ты хочешь этим сказать, Лора?
Я рассказала ему о портсигаре, о бутылке «Бурбона», о моей лжи и о лжи Шелби, о том, что в присутствии Марка Шелби сказал, что он лгал, чтобы защитить меня.
— Знаешь, Шелби был здесь с Дайяне в тот вечер. Поэтому он знал, что я жива.
Над верхней губой и на лбу у Уолдо выступили капельки пота. Он снял очки и посмотрел на меня прозрачными, будто оголенными глазами.
— Одну вещь ты мне, Лора, не сказала.
— Но, Уолдо, ты же не можешь подумать…
— Ты это сделала, Лора?
Мальчишки-газетчики заполняли улицы гортанными звуками, выкрикивая мое имя. Яркие краски дня поблекли. Фосфоресцирующий зеленый свет прочертил небо. Пошел мелкий прохладный дождик, как будто среди лета с неба посыпалась дождевая крупа.
— Лора!
Его оголенные глаза конической формы, как будто светящиеся, уставились мне в лицо. Я отшатнулась под таким настойчивым взглядом, но его глаза гипнотизировали меня, и я не могла ни отвернуться, ни опустить взгляд.
На дальней церкви часы пробили пять. Вот так, подумала я, кто-то ждет врача, который приходит и объявляет, что болезнь неизлечима.
— Ты думаешь о том сыщике, ты ждешь, чтобы он пришел и арестовал тебя! Ты ведь хочешь, чтобы он пришел, правда?
Он схватил мою руку, пронзил меня взглядом.
— Лора, ты влюблена в него. Вчера я это увидел. Ты не смотришь в нашу сторону, ты отворачиваешься от старых друзей, Шелби и я перестали для тебя существовать. Ты все время смотришь на него, трепещешь, как бабочка, округляешь глаза и по-глупому улыбаешься, как школьница перед своим кумиром.
Его влажные руки все сильнее сжимали меня своим холодным обручем.
Я тихим и слабым голосом отражала его нападки. Он смеялся.
— Не лги, женщина. У меня не глаза, флюороскоп. Я теперь могу улавливать странную дрожь женского сердца. Как это романтично! — отвратительным голосом прокричал он. — Сыщик и леди. Ты уже вручила ему себя, услышал ли он уже твое признание?
Я отшатнулась.
— Пожалуйста, Уолдо, не говори в таком тоне. Мы знакомы только с вечера среды.
— Он быстро работает.
— Уолдо, будь серьезен. Мне очень нужна помощь.
— Моя милая, самая серьезная и самая важная помощь, которую я тебе могу предложить, — это призвать тебя быть во всеоружии перед самым опасным человеком, которого я когда-либо встречал.