Когда ручка в двери задвигалась, он прицелился. Он знал, какого роста Лора, и определил то место, где, как овал в темноте, должно было появиться ее лицо. Как только дверь открылась, он выстрелил.
Раздался ужасающий треск. Обернувшись, Лора увидела тысячи отблесков света. Пуля, пролетевшая радом с ней на расстоянии долей дюйма, раскрошила стеклянную вазу. Осколки сверкали на темной поверхности ковра.
Он не попал в цель, потому что ноги у него резко разъехались в разные стороны.
Я покинул его квартиру, как только догадался, где он прячет ружье, вспомнив при этом, что намеренно устроил любовную сцену, чтобы разбудить его ревность. Когда я открывал входную дверь дома, он находился на лестничной площадке третьего этажа, пальцы его были прижаты к дверному звонку.
Старинный холл был слабо освещен. На лестничных площадках горели тусклые лампочки. Уолдо боролся за свою жизнь с врагом, лица которого он не видел. Я молод, нахожусь в лучшей физической форме и знаю приемы борьбы. Но на его стороне была сила отчаяния. И ружье в руке.
Когда я ударил его по ногам, он рухнул на меня всем своим телом. Лора выбежала из квартиры и бросила взгляд, пытаясь разглядеть нас. Мы скатились вниз по лестнице.
При свете лампочки на площадке второго этажа я разглядел его лицо. Он где-то потерял очки, но его светлые глаза смотрели куда-то в пространство.
— Когда весь город преследовал убийцу, Уолдо Лайдекер, с присущей ему изысканностью, преследовал закон, — произнес он.
Он засмеялся. У меня мороз пробежал по спине. Я боролся с безумцем. Его лицо было искажено, губы дрожали, остановившиеся глаза, казалось, вылезали из орбит. Он высвободил руку, поднял ружье и взмахнул им как жезлом.
— Отойдите! Отойдите в сторону! — закричал я Лоре. Его тело, казалось, обмякло, но в нем все-таки было около двухсот пятидесяти фунтов веса, и когда я заломил за спину его руку, он навалился на меня. В глазах его вспыхнул огонь, когда он узнал меня, разум вернулся, а с ним и ненависть. Белая пена стекала с его губ. Лора вскрикнула, предупреждая меня, но его стоны раздавались над самым моим ухом. Мне удалось подвести колени под его жирный живот и оттолкнуть его к перилам. Он размахивал ружьем, потом, не целясь, дико выстрелил. Лора вскрикнула.
С этим выстрелом он, казалось, утратил все свои силы. Взгляд его застыл, конечности одеревенели. Я ударил его головой о перекладину перил. На площадке третьего этажа Лора услышала хруст костей.
В карете «скорой помощи» и в больнице он без умолку говорил. И все время о себе, все время в третьем лице. Уолдо Лайдекер находился где-то далеко от этого толстого умирающего человека, лежавшего на носилках, он был похож на героя, которого тот в свое время боготворил, будучи ребенком. Он все время повторял одно и то же, без всякой логики и связи, и это было похоже на признание под присягой.