— Иногда вас по ошибке убивают, — произнес я, — на этот раз вам посчастливилось.
— Продолжайте, — засмеялась она, — вы не такой прожженный человек, Макферсон. Сколько своих рубашек вы в жизни отдали другим?
— Я шотландец, — сказал я жестко, мне не хотелось показывать, что я очень доволен тем, что она разгадала мой характер.
Она вновь засмеялась:
— Шотландскую бережливость часто переоценивают. Моя бабушка Керкленд была самой либеральной и щедрой женщиной в мире.
— У вас бабушка — шотландка?
— Да, из местечка под названием Питлохри.
— Питлохри! Я слышал о Питлохри. Род моего отца из Блэр-Этолл.
Мы пожали друг другу руки.
— Ваша родня была очень религиозна?
— Отец — нет. А о первородном грехе говорили в семье матери.
— А! Разлад в семье, — сказала она. — Не говорите мне только о том, что ваш отец читал Дарвина.
— Роберта Ингерсолла.
Она схватилась за голову:
— Представляю, какое у вас было детство!
— Только если мой старик чуточку перебирал. Иначе Роберт Ингерсолл никогда не приближался ближе, чем на апостольские сорок ярдов.
— Но имя было по-своему магическим, и вы его тайком читали, когда подросли.
— Откуда вы знаете?
— Вы решили узнать все на свете, чтобы вас не могли обвести вокруг пальца.
Я начал рассказывать свою жизнь. Рассказ прозвучал, должно быть, как сочетание Фрэнка Мерриуэлла и Супермена в девяноста девяти томах, каждый стоимостью в 5 центов. Макферсон против Объединения производителей молочных продуктов. Макферсон в Нью-Йорке. Знаменитая ночь Макферсона среди наркоманов. Макферсон и биржевая контора, где процветает спекуляция. Как Макферсон расследует рэкет при найме рабочей силы. Убийцы, которых я знал. От этого мы кое-как перебрались снова к детству Макферсона. С пятого на десятое, или босоногий мальчишка в Бруклине. Мне кажется, я описывал каждую игру, в которой участвовал в команде «Лонг-Айленд Моухоке». Я рассказал ей о тех временах, когда уложил Рокко, главного устрашителя, и как Спаркс Лампини из мести уложил меня, так как поставил на Рокко. И о моей родне, моей матери, моей сестре, которая решила выйти замуж за босса, и какая она оказалась обманщица. Я даже рассказал ей о том времени, когда все мы болели дифтерией и Дэви, мой младший братишка, умер. Я, должно быть, лет десять уже не упоминал имени Дэви.
Она сидела, сложив руки на халате золотистого цвета, с таким выражением лица, будто выслушивала заповеди самого Моисея. Наверно, это имел в виду Уолдо, когда говорил о тонкой лести.
— Вы совсем не похожи на сыщика, — сказала она.
— А вы были когда-нибудь знакомы с сыщиками?