— На самом деле, все не так, — почти любезно парировал Себастьян. — По правде говоря, я бы сказал, что это вы потеряли к ней всякий интерес, пока не поняли, что ею заинтересовался я.
— Последнее, чего мне хочется, это твоих объедков. А она, — тут граф мотнул головой в сторону Аннабель, которая с неприкрытым ужасом следила за разговором, — несомненно, скоро превратится в таковой.
Напряжение Себастьяна враз подскочило.
— Осторожно, — опасно мягким тоном предостерег он. — Вы оскорбляете леди.
Лорд Ньюбури в ответ закатил налитые кровью глаза.
— Я оскорбляю шлюху.
Вот тут-то это и произошло. Себастьян Грей, человек, избегавший всяческих конфликтов, солдат, проведший всю войну вдали от атак, по одному отстреливая врагов, мужчина, считавший гнев бесконечно нудным делом…
Буквально впал в неистовство.
Все мысли исчезли, остались только чувства. Внезапно он перестал понимать, что вокруг него говорится или делается. Все его существо словно сжалось в пружину, а потом дикий, примитивный крик непроизвольно вырвался из его горла — больше он не мог контролировать ни речь, ни тело, которое резко метнулось вперед, пронеслось над полом и повалило дядюшку на пол.
Они стукнулись об стол, от веса лорда Ньюбури древесина раскололась и на пол полетели два горящих канделябра.
Раздался чей-то визг и Себастьян краем сознания отметил, что кто-то, похоже, пытается сбить огонь, но, по его мнению, даже если бы этот чертов дом сгорел дотла, то и это бы не остановило его на пути к единственной цели.
Сдавить руками дядино горло.
— Извинись перед дамой! — заорал Себ, треснув коленом туда, где побольнее.
Ньюбури ответил на этот оскорбительный удар глухим воем.
Пальцы Себастьяна почти сладострастно надавили на дядино горло.
— Что-то непохоже на извинения.
Дядя злобно глянул на племянника и плюнул.
Себ даже не моргнул.
— Из-ви-нись, — повторил он, раздельно выговаривая каждый слог.
Вокруг него кричали, а кто-то даже схватил его за руку, пытаясь стащить с дяди, пока тот еще жив. Но Себастьян не понимал, что ему говорят. Ничто не могло пробиться сквозь горячий рев крови в его голове. Когда-то он служил в армии. Со своего снайперского насеста он убил десятки французских солдат и при этом ни разу ему не хотелось отнять у человека жизнь.
А вот сейчас, видит Бог, захотелось.
— Извинись, или, да простит меня Господь, я убью тебя, — рявкнул он. И сжал пальцы сильнее, чувствуя едва ли не ликование, когда глаза дяди выкатились из орбит, лицо посинело и…
И тут его сорвали с родственника, оттащили в сторону, и он услышал, как Эдвард тяжело дышит рядом и шипит: