Художника я отшила, но тут же подкатился режиссер. Его предложение оказалось более мирным и, на мой взгляд, для постановщика авангардных спектаклей чересчур простецким. Он звал меня продолжить остаток «этого восхитительного вечера» в сауне. Кажется, наши «Творцы года» давно не мылись. Видать, слишком много занимались искусством. И вот теперь решили немного расслабиться, а заодно и помыться. С режиссером я справилась быстро, сославшись на больное сердце. Авангардиста тут же смыло — даже сауны не потребовалось.
Зато подошел один писатель — из породы «широко известных в узких кругах». Этот, похоже, успел помыться перед церемонией, да и премией его обошли, и он был по-прежнему озабочен только искусством.
— Мадмзель, — пылко, но не очень твердо проговорил он. — Предлагаю вам стать первой слушательницей первой главы моего нового романа.
— Прямо здесь и сейчас?
— Разумеется, нет, — сказал он и икнул. — У меня дома.
— Ой, не могу, меня мама ждет, — жалобно отозвалась я. И тут, к счастью, наконец появился Сева.
— За смертью тебя посылать, — прошипела я. — Узнал?
Он многозначительно кивнул.
— Только с тебя причитается.
— Свои люди, сочтемся, — отмахнулась я. — Говори скорее!
Краем глаза я наблюдала за незнакомцем. Он, кажется, уже начал нервничать, а мне после столь тяжких испытаний вовсе не хотелось, чтобы он, отчаявшись меня дождаться, ушел.
— Скажу, но не сразу, — уперся Сева. — Сперва помиришь меня с Самолетовым. Я знаю, он к тебе после твоего интервью хорошо относится, а меня на дух не переваривает.
— Ладно, ладно, — я была на все согласна. — Хоть завтра. Сегодня его тут все равно уже нет, он ушел.
Сева расстроился.
— Точно ушел?
— Сама видела, — пылко соврала я: Самолетов не далее как три минуты назад с сальной улыбкой продефилировал мимо меня под руку с какой-то девицей.
— Тогда завтра обязательно.
— Конечно, — опять заверила я, а про себя подумала: «Держи карман шире! Стану я тебя с ним мирить! Самоубийство — не моя стихия. Не надо было публиковать фотографию Самолетова в таком гнусном виде, да еще в обществе несовершеннолетней наркоманки». Тогда такой скандал разгорелся! Самолетов ведь всегда был большим любителем поговорить в печати о высокой духовности и о падении современных нравов.
— Ладно, ловлю на слове, — к счастью, Севка не почувствовал подвоха. — Твоего зовут Роман Федоровский. Он вроде как из спонсоров.
— Спасибо, родной!
И, послав Севе воздушный поцелуй, я устремилась к теперь уже бывшему незнакомцу.
— Роман, — наконец-то смогла я назвать его по имени. — Извините, ради Бога. Думала быстренько обернуться, но вот, видите, задержалась.