И всё зовет его орлиный взгляд туда,
туда, где даль не знает ночи…
И вновь в глаза трудящихся глядят
прищуренные, ласковые очи.
О песнь моя, мы на просторы выйдем,
и счастье будет спутником моим…
Как всё звериное мы ненавидим,
всё человеческое мы храним.
Нам не страшны угрозы. Погляди-ка,
как мы идем вперед… Грохочет медь!
Сегодня труд у нас в стране — владыка,
а завтра будет миром всем владеть.
Оно пришло, то счастье молодое,
качает ветер сада белый цвет…
Вот снова Киев говорит с Москвою
и от Днепра шлет братский свой привет.
Дано одно нам небо вечной сини,
и, как друзья, сливаясь в песнь одну,
все ветры Украины и России
поют про вечно юную весну.
Так мы, о сердце, ходим год за годом
по Украине с песней молодой,
чтоб передать любовь к друзьям-народам
поэта песней, скромной и простой.
И каждый ветром коммунизма дышит
всей грудью… Вей же, ветер, песни пой!
И что ни день, то солнце счастья выше
над Украиной милой, дорогой.
Оно в сердцах горит всё краше,
краше, оно, как сад, как белый сад, цветет
по всей земле, по всей Отчизне нашей,
что с гордостью в грядущее идет.
Любимая колхозная земля,
я в сердце сохранил твои просторы…
Уже упало солнце на поля,
когда, село оставив, шел я в город!
Как будто проглотила ночи мгла
наш двор и мамины глаза родные…
Но средь бетона, гама и стекла
я не забыл о вас, тыны кривые!
Я с вами горе видел с ранних пор,
там, где текут серебряные реки, —
хоть заменяет вас теперь забор,
но в памяти остались вы навеки.
Гудок! Идут шахтеры. Посмотри,
какие открываются просторы
там, где тропинка светлая зари
бежит в село, что превратилось в город.
Дубы склонились у Донца-реки,
земля усталость с плеч своих стряхнула.
И тракторов уже не слышно гула —
отворковали, словно голубки.
Уже заря сияет над землею,
и соловей выводит трель в саду,
и вот в обнимку с песней молодою
я вновь по Красной улице иду…
Когда-то здесь вечернею порою
с ребятами я в «пряталки» играл,
когда-то здесь мальчишеской рукою
разбитый палец пылью присыпал.
Вот и сегодня вечер черногривый
как будто конь гарцует вороной.
И я иду. Уже я сивый-сивый,
и только сердцем, сердцем молодой.
Давно-давно уже уснуло солнце,
и за Донцом и над Донцом — темно.
Послушай, песня, стукни в то оконце,
хотя того оконца нет давно.
И песнь стучит… Вот ужинает в хате семья.
Хлеб горький посреди стола…
Я уходил в повстанцы на закате,
и мне бабуся пирожки пекла.
Как будто снова в хате я убогой…
Бабуся хлопотами занята…
Она меня крестила на дорогу,
но я в боях не признавал креста.
Как далеко тогда на гром металла
с тобой нас, юность, годы увели!..
А ночь кровавая отгрохотала,
и вот домой мы солнце принесли.